– Бабушка, не подскажете, где-то здесь была больница… Как бы мне ее найти?

– Где всегда была, там и есть! – строго отозвалась та. – Куда она денется? Это коза моя, Машка, вечно норовит куда-то удрать, так что мне по всему поселку за ней гоняться приходится, а больница где стояла, там и стоит. Мимо милиции… Тьфу, полиции проедешь, там почта будет, а за почтой как раз больница. Но только Василь Васильича сегодня нету, он сегодня выходной…

Арина поблагодарила старуху и поехала в указанном ею направлении.

Обветшалое здание полиции вызвало в ее памяти не самые приятные воспоминания. Снова в ее памяти всплыло то трагическое лето.

Арина вспомнила, как привез ее на очную ставку с Андреем Леденцовым молодой белобрысый мент, как торчала она у крыльца на солнцепеке долгое время, дожидаясь, когда о ней вспомнят… Даже ларек, в котором она отважилась купить бутылку воды, и тот, кажется, остался прежним.

Да уж, похоже, что время в поселке Кипень бежит не так быстро, как везде. Или вообще остановилось, как река в запруде.

Проехав мимо одноэтажного дома с табличкой «Почта России», Арина увидела поселковую больницу.

Определить ее можно было издалека по стоящей возле крыльца машине с красным крестом и курившему рядом с машиной парню в несвежем грязно-белом халате. Рядом с ним стояла с сигаретой в руке разбитная девица в розовом спортивном костюме, с упакованной в гипс ногой.

Арина припарковала машину чуть в сторонке, выбралась из нее и направилась к дверям больницы.

Когда она проходила мимо колоритной парочки, санитар оживился, выплюнул окурок и проговорил:

– Девушка, мы с вами раньше не встречались? Что-то мне ваше лицо определенно знакомое! И остальная фигура тоже. Вы у нас раньше не лежали?

Его разбитная собеседница фыркнула, ткнула санитара кулаком в бок и процедила:

– Ну, козел! Ни одной юбки не пропустит! Молчи уже, не позорься! Девушка городская, еще чего подумает…

Арина вошла в больницу.

В полутемном холле сидели на скамейке возле стены две оживленно беседующие тетки пенсионного возраста. За столом возвышалась монументальная женщина средних лет в крахмальном халате, видимо, дежурная медсестра.

– Девушка, вы к кому? – осведомилась она, окинув Арину оценивающим взглядом. – Если к Василь Васильичу, так его сегодня нет, у него выходной. А если вы к Дарье Романовне – так к ней вот женщины, вы за ними будете.

– Да нет, я вообще-то хотела поговорить с кем-нибудь, кто здесь давно работает.

– А об чем же вы хотите поговорить? – спросила женщина настороженно.

– А вот о чем, – Арина вытащила из сумочки стопку мятых, не очень чистых бумаг, которые нашла в сейфе мужа, положила на стол перед медсестрой. – Это ведь из вашей больницы документ… Вы случайно не помните этот случай?

– Я случайно ничего такого не помню, – неодобрительно ответила женщина, мельком взглянув на справки, – у меня случайно память плохая, а если бы даже и помнила, так не стала бы с посторонними об этом разговаривать, потому как не положено. Есть такое понятие – врачебная тайна!

– Не положено? – переспросила Арина и положила на стол перед медсестрой купюру. – А если так?

Женщина взглянула на нее с сожалением и вздохнула:

– Так оно, конечно, лучше, но только все равно я здесь тогда еще не работала… Вот если Кузьминична что-нибудь помнит… Она тут раньше медицинской сестрой работала, много лет… Кузьминична! – окликнула она одну из теток на скамейке. – Кузьминична, поди сюда, поговори вот с девушкой!

– Ась? – откликнулась тетка. – Об чем-то это она хочет со мной поговорить?

– Это уж ты ее спроси.

– Вы здесь раньше работали?

– Конечно. Я-то здесь двадцать пять лет медицинской сестрой была. Как из Луги-то переехала, так сюда-то и устроилась. Так двадцать пять лет здесь и отработала. Теперь-то уж я, конечно, на пенсии… а что это за пенсия – слезы…

– А где мы с вами могли бы поговорить, так чтобы нам никто не помешал… – Арина заметила, с каким интересом прислушивается к ним медсестра.

– Да говорите здесь, – фыркнула медсестра, – кто вам запрещает! Здесь посторонних нету!

– Да здесь неудобно, здесь мы вам работать мешаем, – деликатно возразила Арина.

– А пошли к Верке! – оживилась Кузьминична.

– К Верке? Это куда же?

– Ты что – не знаешь? – удивилась Кузьминична. – Ну, я-то тебе покажу!

Они вышли из больницы, обошли вокруг нее и оказались перед неказистым деревянным домиком, над входом в который красовалась вывеска «Кафе “Дружба”».

Внутри этого домика кое-как втиснулись три шатких пластиковых столика и стойка, за которой возвышалась рослая особа неопределенного возраста с волосами неестественно-рыжего цвета. Позади нее на полке стояло несколько разноцветных бутылок, справа блестела хромированная кофеварка.

– Привет, Кузьминична! – проговорила эта особа, разглядев Аринину спутницу. – Никак, пенсию получила?

– Нет еще, – отмахнулась та. – Ты же знаешь, пенсия только через неделю будет.

– Точно, через неделю! – вздохнула буфетчица, покосившись на полку с бутылками. – Через неделю ко мне народ потянется, а пока приходится мух давить… А если пенсию не получила, так что ж ты пришла? Я в долг не отпускаю!

– Да вот знакомая из города приехала, она угощает. Угощаешь? – Кузьминична с надеждой покосилась на Арину.

– Само собой.

– А, если так, хорошо… – одобрительно кивнула буфетчица. – Тебе как всегда?

– Как всегда.

Верка налила Кузьминичне кофе с молоком, положила на тарелку два эклера. Взглянув на Арину, она спросила:

– А вы кофе будете?

– Нет, пожалуй! – ответила Арина, взглянув на мутную бурду в стакане Кузьминичны.

– Ну, как знаете…

– Люблю я эти пироженные! – мечтательно проговорила Кузьминична и откусила от одного эклера половину. – Так об чем ты, девушка, хотела со мной поговорить?

– Вот об этом. – Арина показала женщине листы с записями. – Ампутация правой кисти. Проведена в вашей больнице. Не помните этот случай?

– Так-то я плохо теперь вижу, – пригорюнилась Кузьминична. – Мне такое мелкое-то не прочитать. Ты мне, девушка, сама прочитай, что там написано.

– Тут написано, что в вашей поселковой больнице оказана медицинская помощь мужчине с резаной раной правой руки. Что ему произвели ампутацию кисти этой руки и дальнейшее лечение…

– Что-то у меня не только с глазами, с памятью-то тоже плохо стало! – проговорила Кузьминична жалостным голосом. – У меня, девушка, такая-то пенсия маленькая, что просто слезы… Пирожное лишний раз не купить, а я эти пироженные страсть как люблю… От сладкого, говорят, память лучше становится…