– Я не представляю, как с человека в здравом уме можно незаметно снять с рук слепки, – проворчал Тавров.

– Это забавная история, она в прошлом году произошла! – рассмеялась Обнорская. – Пургин выходил из подъезда и торопился, по своему обыкновению. А возле подъезда рабочие делали ремонт. Сергей Николаевич потерял равновесие и уперся руками в тазик с загустевшим раствором. А Мамедов все это видел и не стал упускать случай! Хитрец! А вот Ольгу Алексеевну он зря хотел убить. Он же не знал, что Сергей Николаевич сумел изъять ожерелье и спрятать. Мудрое было решение, кстати говоря. Но поскольку Пургин так и не успел обзавестись банковским сейфом, то не придумал ничего лучшего, как спрятать коробочку с ожерельем в фундамент дачи, которую он к тому времени уже продал мне.

– И откуда вы это узнали? – спросил Тавров.

– А я приехала на дачу и увидела отпечатки на снегу. Четкие отпечатки следа от домкрата. Домкрат в сарае лежал, по глубине и четкости следа от опоры было видно, что им большой вес поднимали. И нижнее бревно на углу ободрано: значит, угол дома поднимали. Ну, я и попробовала повторить эксперимент: в опорном столбе ниша, а там коробочка с ожерельем! Коробочку я оставила в нише. Едва удержалась от искушения положить туда записку!

– Вот как? – задумался Тавров. – То есть, когда неизвестные устроили налет на вашу дачу, ожерелья уже не было в тайнике. Но откуда они узнали, что оно там должно быть?

– А вы и этого не поняли? – удивилась Обнорская. – Так сейчас можете услышать от первоисточника. Эй, Сергей Николаевич! Голос подайте, пожалуйста!

Обнорская посветила фонарем в другой темный угол. Там действительно сидел давно не бритый и измученный Сергей Николаевич Пургин собственной персоной!

– Здравствуйте, Валерий Иванович! – устало проговорил он. – Я уже целую вечность в этом подвале и…

– Бросьте жаловаться, Сергей Николаевич, это недостойно мужчины! – одернула его Обнорская. – Тем более что в течение ближайших двадцати четырех часов ваши мучения закончатся. Лучше ответьте Валерию Ивановичу: он перед смертью имеет право знать все.

– Когда меня вывели под видом адвоката из Бутырки, я даже не понял, что оказался на свободе, – начал рассказывать Пургин. – Впрочем, это была лишь иллюзия свободы: меня привезли на какой-то склад, а там меня уже ожидал Мамедов. Можете себе представить, как я был изумлен, узнав, что мое дерзкое похищение из тюрьмы организовал мой сосед по лестничной клетке!

– Ну да, по-соседски помог! – с усмешкой прокомментировал Тавров.

– Да уж не совсем по-соседски, – вздохнул Пургин. – Он сказал, что все улики сходятся на мне, жена долго не протянет в коме, и, когда она скончается, я получу срок на полную катушку. И после этого предложил: я отдаю ему ожерелье, а он переправляет меня туда, где я смогу в безопасности дождаться, когда он вышлет в органы признание и доказательства, что это именно он пытался убить мою жену. Ну я и сказал, где спрятал ожерелье. Кто же знал, что его уже там нет!

– И вы поверили человеку, который хотел убить вашу жену? – недоверчиво спросил Тавров.

– А что мне оставалось делать?! – выкрикнул Пургин. – Тем более что Мамедов рассказал мне, кто он на самом деле.

– А кто он на самом деле? Неужели шпион? – рассмеялась Обнорская.

– Я не шпион! – вмешался в разговор бывший Мехти Мамедов. – Я Чрезвычайный инквизитор!

– Боже мой, Мехти! – покачала головой Обнорская. – Неужели ты воскресший Фома Торквемада? Торквемада из азербайджанского поселка Бинигада! Большей ерунды не слышала!

– Во-первых, не Бинигада, а Бинагады – это пригород Баку; во-вторых, это правда, – заметил Тавров. – Это аргентинский священник, Яго Асеведа Кальдерон. Он действительно выполняет функции Чрезвычайного инквизитора, возложенные на него капитулом ордена проповедников, более известного как орден доминиканцев. Если вы не побоитесь посмотреть, что у него закреплено на серебряной цепочке, надетой на шею, то вы увидите: это серебряное распятие с латинскими буквами OD на обороте.

– Вы ясновидящий? – с усмешкой осведомилась Обнорская. Тем не менее она подошла к неподвижно сидящему падре Яго и запустила руку ему под рубашку. Яго не сопротивлялся. Обнорская рассмотрела крестик при свете фонаря и удивленно покачала головой. – Однако! И зачем же вам понадобилось мое ожерелье, господин Чрезвычайный инквизитор?

– Это ожерелье проклято, на нем печать дьявола! – страстно ответил Яго. – Его надо любой ценой убрать из Этого Мира! Пока оно здесь, будут множиться несчастья! Отдайте его, госпожа Обнорская, пока не поздно! Пока ваша душа окончательно не погублена!

– Оставьте вашу клерикальную пропаганду! – брезгливо поморщилась Обнорская. – «Не надо умножать несчастья», фи! И это говорит человек, без колебаний ударивший по голове женщину гаечным ключом!

– Чтобы избежать бед для невиновных! – выкрикнул Яго. – А она надела это ожерелье, впустив в себя дьявола!

– Замолчите! Клерикальный мракобес! – топнула ногой Обнорская. – Вы мне омерзительны. Как и всем присутствующим, я полагаю.

– Позволю с вами не согласиться, Анна Петровна! – заметил Тавров. – Мне сейчас почему-то больше омерзительна женщина, собирающаяся убить меня в течение ближайших суток, а вовсе не религиозный фанатик. Он хоть сам себя готов принести в жертву делу, которому служит. А вы других людей приносите в жертву своему честолюбию.

– Мне плевать на ваше мнение! – раздраженно сообщила Обнорская. – Я женщина, которая борется за любовь любимого человека! Вам, примитивным самцам, этого никогда не понять.

– Абсолютно с вами согласен, – заверил Тавров. – Тем более что у вас в руке пистолет, придающий вашим тезисам безусловную убедительность. Кстати, это не «ПСМ», случайно?

– Не знаю, – пожала плечами Обнорская. – Это пистолет моего отца, он получил его при увольнении в отставку. А тот «зауэр», что сейчас у Морозова, остался у меня на память о деде: это был его пистолет. Кстати, а вам не все равно, из какого пистолета получить пулю? Или есть какие-то особые пожелания?

– Разве что бокал коньяка и сигарету, – ответил Тавров. Ему действительно страшно захотелось махнуть граммов сто, а лучше сто пятьдесят коньяка, выкурить сигарету и тут же заснуть. И чтобы после пробуждения этот кошмар рассеялся.

– Я скажу Морозову, – пообещала Обнорская. – Чао, мальчики!

* * *

Обнорская поднялась по ступенькам, хлопнула дверь, и наступила тишина.

– Ну что, господа… – решил подвести итог Тавров. – Поздравляю вас! Мы попали, и, если верить госпоже Обнорской – а Анна Петровна обычно сдерживает обещания, – жить нам осталось не более суток.

– Хватит зубоскалить! – проворчал Яго. – Вы же бывший мент и частный детектив с гигантским опытом. Так посоветуйте, что делать! Поделитесь опытом!

– В таких случаях обычно единственный шанс – либо обмануть бдительность охранника, либо воздействовать на него психологически, – поделился Тавров.