Последнее, что подарил мне исчезающий мир – легкий толчок в грудь и мелькнувшее узкое длинное тельце небольшой змеи. Подарок от Шойны?

Верховный часто перечитывал дневники императора, пытаясь понять, какую сущность тот призвал в мир и передал своему чудовищному порождению, но пока ничто не подтолкнуло Сьента к окончательной разгадке, а ошибиться было нельзя, иначе не удастся подчинить мальчишку. Дракон, надо же…

Почему Сьенту не верилось в столь очевидное решение?

Не потому ли, что дневники наводили на другую мысль: его старый враг любил власть, но смыслом жизни было для него единственное детище – империя. Эта страсть была главной. Ионту нужна была любовь подданных, но прежде всего к империи. Завоеватель не мог избрать для наследника нечеловеческую форму. Он-то знал, что подданных не удержать одним только страхом перед драконом-императором, не говоря уже о новых завоеваниях.

Люди будут стоять насмерть, лишь бы не попасть под власть огнедышащего чудовища. Нет, император не мог вылепить дракона. Не мог поставить месть превыше любви к империи. Как бы Сьент не ненавидел своего врага, он признавал: Ионт был великим государем.

Потому Верховный не поверил своим глазам, когда увидел послание Ллуфа – алмазного дракончика. Не поверил, несмотря на то, что был найден и серебряный, наверняка подарок Луаны. Не поверил, хотя Шойна подтвердила, что почуяла эхо сущности огнедышащего дракона. Вот уж кому нельзя доверять, так это змеиной дарэйли. Случайно ли она упустила Райтегора?

– Как сквозь землю провалился, – понурив голову с сотней печально повисших косичек, оправдывалась Шойна.

– Почему – как? – проворчал Ллуф. – Туда и провалился. Если бы ты не решила развлечься…

– Если бы ты вовремя обезвредил Ксантиса…

– Вы оба упустили принца! – прервал перебранку Верховный, поднялся с раскладного стула и, заложив руки за спину, прошелся по ковру, брошенному в походном шатре прямо на траву. – Оба не выполнили приказ.

Дарэйли переглянулись, и Сьент уловил отсвет торжества в глазах обоих. Рабы, переданные ему во временное пользование совсем не огорчены неудачей, совсем. «Распустились! Оба порченные, толку уже не будет. Придется их все-таки усыпить», – поморщился он. Но радикальные меры применять не хотелось.

– Остается надеяться, что мальчишка попытается спасти своих друзей и попадется. Но на этот раз наказание будет, Шойна, – припустил он гнева в голос. – Раз приказ не выполнен, все мои обещания аннулируются. Не быть тебе ни дарэйлиной крон-принца, ни, разумеется, императрицей. И ты, Ллуф, запомни, – повернулся он к беловолосому, – оживлять Ринхорта я не собираюсь до тех пор, пока принц не будет найден и пленен. И пока этого не случится, вы с Шойной… будете друг другу дарэйлинами.

«По-моему, это достаточное наказание», – удовлетворенно хмыкнул про себя Сьент, заметив, что змеиная дарэйли косится на Ллуфа уже не с видом заговорщицы, а с лютой ненавистью. Соединяй несоединимое и властвуй, как завещал Ионт Завоеватель.

«Кто же ты, принц, дьявол тебя подери? Зачем тебе разрушать равновесие мира? Или по незнанию, или по приказу?» – с силой потер переносицу Сьент.

– Не хотите быть дарэйлинами, я вижу? Тогда идите к иерарху Глиру, оба.

– Но господин, – вскинулась змеиная дарэйли. – Я не хочу ублажать Глира! Он отвратителен!

– Раз ты не выполнила мой приказ, Шойна, твое желание уже не имеет значения. Только я имею привычку спрашивать у своих рабов согласия, но мне не нужны дарэйли, не выполняющие приказа. Потому я решил удовлетворить просьбу иерарха Глира и передать вас ему до окончательного решения собрания сфер. Оно будет завтра в Озерной обители.

Злые слезы выступили на глазах девушки. На лице Ллуфа, словно застывшего в тот момент, когда Сьент отказался воскресить Ринхорта, не дрогнул ни один мускул, но взгляд, которым он одарил Сьента, был долгим. Невыразительным и долгим.

– Неплохо, малыш, – тихо сказал Сьент. – Ты еще научись таким взглядом убивать и стань уникальным среди многих дарэйли камня. Только тогда ты будешь мне полезен, и у тебя появится шанс навсегда избавиться от навязчивых ценителей твоей красоты.

«А пока подержу тебя подальше от Мариэт», – договорил он уже про себя.

– Ханна! – позвал он, когда Ллуф дрогнул, склонив голову, и оба дарэйли ушли, стараясь не прикоснуться друг к другу даже случайно.

Из-за ширмы, отгораживающей угол шатра, появилась тонкая женская фигура.

– Завари мне что-нибудь освежающее, Ханна.

– Слушаюсь, господин, – поклонилась служанка.

– Ты не рабыня, чтобы называть меня господином, – поморщился Сьент.

Этой ночью у Верховного снова разболелась голова, но будить Мариэт он не стал. Пусть девочка наберется сил: они скоро ей понадобятся, если Райтэ все-таки будет пойман, и ей придется воскресить семерых дарэйли. Сумеет ли? И – вечное сомнение – стоит ли их воскрешать? Не придется ли потом умыться кровавыми слезами за такое решение?

Сферикал наверняка будет настаивать на том, чтобы не выполнять данное принцу обещание – ведь оно служит лишь крючком, чтобы поймать эту верткую рыбку. «Но тогда я перестану уважать себя», – знал Сьент. До сих пор ему удавалось не давать опрометчивых обещаний, потому держал данное слово. Если не считать Шойну. И пусть она – всего лишь дарэйли. Разве не потому сам Эйне был благосклонен к жрецу Сьенту, что тот уважал дары Сущего во всем, даже в исковерканной «глине»?

– Зачем же я, дурак, обещал ей? – прошипел Сьент не хуже змеи – приступ головной боли усилился, и мысль сбивалась, как судно с галса при шторме. И ответил сам себе: – Затем, что решил загрести жар чужими руками и надеялся на то, что ее убьет Ринхорт. И прогадал.

Легкий вскрик заставил его оглянуться: Щепка, споткнувшись на ровном месте, опрокинула на себя чашку с кипятком.

– Потерпи, Ханна, сейчас я разбужу Мариэт.

Девушка испуганно замотала головой:

– Не надо, господин, пожалуйста, не надо. Я привычная. У меня всегда все из рук валится. Сейчас маслом смажу ожог, и болеть не будет.

Сьент не стал настаивать. Ханна боялась всех дарэйли до паники, что светлых, что темных. С ее точки зрения, они все – исчадия ада. В принципе, в глубине души Верховный был с ней согласен, с той поправкой, что все дарэйли – падшие в Подлунный мир ангелы. Падшие по воле Гончаров. "Только нас, людей, бог Сущего наградил свободой воли!" – вознес он благодарственную молитву, подходя к конопатой служанке, изо всех сил сдерживавшей слезы боли.

– Ты знаешь, Ханна, что Мариэт могла бы излечить не только ожог, но и веснушки, и последствия оспы? – спросил он, легонько коснувшись кончиками пальцев девичьей щеки.

– Не надо, – девушка упрямо закусила губу.

Сьент поднял за подбородок ее опущенную голову.

– Надо, Ханна. Потому что ты стала бы лучше любой из красавиц-дарэйли, которыми ты втайне восхищаешься. У тебя прекрасные глаза, восхитительные волосы, гибкая фигура и правильные черты лица. Просто их не видно. Твоя красота украдена болезнью, разве это справедливо? Разве правильно, что ты сама не знаешь, насколько хороша? Дарэйли Ринхорт рассмотрел тебя под слоем грязи и оказался прав: ты истинный бриллиант.