Агонию своего первенца, убитого подкупленной Августом повивальной бабкой, нарочно перерезавшей пуповину выше, чем следует? Неожиданно расчистившую путь к трону кончину ненавистного Констанция, случившуюся за считаные дни до братоубийственного столкновения двух армий, готовых насмерть биться друг с другом? Свою собственную погибель? А может, он разглядел доспехи воина, метнувшего в него злосчастное копье, и понял, что они были сработаны отнюдь не персидским оружейником?

Дорого бы я отдал, чтобы узнать, какую тайну тогда открыло Юлиану темнеющее с каждой минутой небо, на котором сплетающиеся друг с другом светлячки уже успели выложить своими сверкающими телами причудливые очертания первых созвездий…

Звонок Франчески Руффальди застал Глеба в ванной.

— Что ты сейчас делаешь?

— Вообще-то стою голым в душе. А что? — Спохватившись, что эта информация была очевидно избыточной, он попытался исправить ситуацию: — Я в том смысле, что… э-э…

— Да я вообще-то в курсе, что люди обычно моются без одежды, — хохотнув, заметила Франческа и перешла к делу: — Помнишь, я рассказывала о профессоре Вески?

— Что-то вроде предводителя итальянских новоязычников?

— Да, именно. Вески возглавляет религиозную ассоциацию «Новый Рим», под эгидой которой объединились около полутора десятков различных организаций. Вообще-то он фигура непубличная и интервью не дает. Однако, поскольку в случае с иконой, предположительно, замешаны его единоверцы, думаю, Вески может заинтересоваться. Если хочешь, я ему позвоню. Вдруг он согласится нас принять?

— Встреча? Это было бы здорово. А где?

— Мы с Вески почти земляки — у него дом под Луккой. Если что, можем навестить.

— Хоть сегодня.

— Я перезвоню, — сказала Франческа и отключилась.

Она перезвонила через полчаса:

— Собирайся. Я скоро буду.

Бросив недопитый капучино, Глеб кинулся в номер прихорашиваться.

Особняк с классическим для сувенирной открытки видом — утыканные кипарисами зеленые холмы и живописный средневековый городок в отдалении — словно сошел с обложки журнала про эксклюзивную недвижимость. Зданию было никак не меньше трехсот лет, однако содержалось оно в образцовом порядке.

Хозяин, облаченный в элегантный светло-кремовый костюм, обменялся дежурными поцелуями с Франческой и протянул Глебу морщинистую, но все еще крепкую руку.

— Зовите меня Джакомо.

Они поднялись в залитый солнечным светом кабинет на верхнем этаже. Вид отсюда был еще чудеснее. Предложив гостям домашнего лимонада и ледяного белого вина, хозяин усадил их в удобные кожаные кресла.

Глеб обвел взглядом интерьеры кабинета. Стеллажи были забиты книгами и предметами антиквариата. На одной из многочисленных фотографий на стене молодой Вески в лихо заломленной шляпе вместе с двумя другими археологами с гордостью демонстрировал фотографу только что найденный в земле древний артефакт.

Затем внимание Глеба привлекли непривычные его слуху звуки, доносившиеся из динамиков акустической системы.

— Что это? — спросил он. — Никогда не слышал ничего подобного.

— Неудивительно, — расплывшись в улыбке, ответил Вески. Подойдя к проигрывателю, он чуть-чуть увеличил громкость. — Это реконструкция античной музыки времен Древней Греции и Рима. Сыграна уникальным оркестром под управлением одного из лучших итальянских маэстро. Кстати, очень редкая запись. Нигде не сыщешь. Между прочим, один из треков стал чем-то вроде гимна нашей веры. Вот этот.

Вески щелкнул кнопкой. Комнату заполнила череда жутковатых скрипов и завываний. Будто кого-то пытались распилить живьем и этот кто-то отчаянно сопротивлялся. Музыкой назвать это было сложно.

— Очень необычно.

Вески снова щелкнул кнопками, и наступила тишина. Затем он устроился за столом:

— Итак, чем могу?

После краткого вступительного слова Франчески Глеб изложил ситуацию. Судя по реакции, Вески, кажется, был немало раздосадован тем, что какие-то отщепенцы через его голову осмелились устроить весь этот кавардак с похищением православных святынь. С печалью в голосе он констатировал, что с таким трудом созданная им ассоциация нынче превратилась в поле битвы соперничающих между собой группировок.

— А ведь все без исключения ее члены по большому счету исповедуют одну и ту же веру!

— Как протестанты и католики? — с лукавой улыбкой уточнила Франческа.

Вески рассмеялся и поглядел на Стольцева.

— Синьорита Руффальди уверяет меня, что ассоциация долго не протянет. Что ж, возможно. И хотя наши разногласия куда меньше, чем те, что рассорили католиков с протестантами, прийти к единству непросто. Но рано или поздно это случится. Наше время еще настанет!

Глава новоязычников поднял бокал, превращая последнюю фразу в подобие тоста. Однако Глебу показалось, что это было больше похоже на угрозу.

Между тем Вески принялся развивать тему:

— Если известно, что человек по натуре полигамен, то по какому праву мы отказываем ему в аналогичном подходе к богам? Почему их не может быть много? А возьмите великих ученых. Всякий раз, когда у кого-то из новоиспеченных нобелевских лауреатов берут интервью, их спрашивают об отношениях с Богом. И каждый второй, как правило, мямлит что-то насчет того, что в церковь, конечно, не ходит, но глубоко верит в Высший Разум, Вселенскую Мудрость и тому подобное. Но, если подумать, это же чистой воды язычество! Оно в крови у всякого неглупого, способного критически мыслить человека. Вспомните слова Лорда Байрона: «Во мне есть нечто языческое — я ничего не отрицаю, но сомневаюсь во всем». И потом, не будем забывать, что языческий Рим процветал и властвовал тысячу лет. А став христианским, едва продержался одно столетие.

— То есть вы полагаете, что если многобожие вернется, то вернется надолго? — спросил Глеб.

— Абсолютно в этом уверен. — Вески снова пригубил из бокала. — Вы историк, не так ли?

Глеб кивнул.

— Тогда не нужно вам объяснять, что история — это никакая не спираль, как полагают многие, а чистой воды маятник. Сначала язычники притесняли христиан. Затем маятник качнулся в обратную сторону и христиане вволю отыгрались за былые обиды. После чего стараниями Юлиана маятник снова поменял направление.

Внимательно посмотрев на Вески, Стольцев тщетно пытался прочитать по его лицу случайно ли тот упомянул императора-отступника или и в самом деле знает о событиях во Флоренции много больше, чем хочет показать. Вернувшись к вопросу о причастности итальянских язычников к похищению икон, Вески признал, что даже если эти опасения подтвердятся, повлиять на братьев по вере он, к сожалению, не способен. Тем не менее президент ассоциации «Новый Рим» клятвенно заверил Глеба в том, что если что-нибудь узнает, то тут же сообщит Франческе Руффальди. Глеб в этом почему-то сразу усомнился.