Лао Дао на минуту умолк.

– Но в конце концов ты вышла замуж, да?

– У Вэнь очень добр ко мне. Мы вместе уже несколько лет. Он знал моих родителей, и кроме того… я на три года старше Цинь Тяня, и я боялась, что это ему не понравится. Цинь Тянь решил, что я такой же стажер, как и он, и да, я виновата в том, что не сказала ему правду. Не знаю, почему я соврала, но чем дальше, тем сложнее мне было признаться. Я и не подозревала, что он настроен серьезно.

И Янь рассказала Лао Дао свою историю. На самом деле ее муж так много получал, что она могла вообще ничего не делать, но ей не нравилось целыми днями сидеть дома. Она работала только полдня, а остальное время могла заниматься, чем захочет, – она любила узнавать что-то новое и знакомиться с людьми. Особенно ей понравилось на стажировке в ООН, которая продлилась несколько месяцев. Многие жены так же, как и она, работали только половину дня: более того, когда в полдень она уходила из офиса, ее сменяла еще одна богатая жена. И Янь призналась в том, что утаила правду от Цинь Тяня, но считала, что ее совесть была чиста.

– И поэтому… – она положила на тарелку Лао Дао новое горячее блюдо, – пожалуйста, ничего не говори ему, хотя бы какое-то время. Пожалуйста… дай мне шанс самой все ему объяснить.

Лао Дао не притронулся к своим палочкам. Он умирал от голода, но ему казалось, что есть эту пищу нельзя.

– Поступив так, я тоже обману его, – ответил Лао Дао.

И Янь достала из сумочки бумажник, вынула из него пять десятитысячных банкнот и подтолкнула их по столу к Лао Дао.

– Пожалуйста, возьми это в знак моей благодарности.

Лао Дао был потрясен. Он никогда не видел таких крупных купюр и не оперировал такими суммами. Он пришел в такую ярость, что едва не вскочил с места. Раз И Янь достала деньги, значит, она предполагала, что он попытается ее шантажировать. Вот какими они считают нас, жителей Третьего уровня.

Да, Лао Дао не считал себя другом Цинь Тяня, но ему все равно показалось, что это предательство. Лао Дао хотел швырнуть банкноты на пол и уйти, но не мог. Пять тонких купюр лежали на столе, словно сломанный веер, и он чувствовал, какой властью они обладают над ним. Они были голубого цвета – совсем не такие, как коричневые банкноты в тысячу юаней и красные сотенные. Эти купюры казались более глубокими, почему-то более далекими, обольстительными. Он пытался отвести от них взгляд и уйти, но все его усилия были тщетными.

И Янь тем временем продолжала рыться в сумочке, вынимала из нее все подряд, пока наконец не нашла во внутреннем кармане еще пятьдесят тысяч юаней. Их она положила вместе с остальными.

– Это все, что у меня есть. Пожалуйста, возьми деньги и помоги мне. – Она помолчала. – Я не хочу, чтобы он все узнал, потому что я сама не знаю, как поступить. Возможно, когда-нибудь я наберусь смелости и уйду к нему.

Лао Дао посмотрел на десять купюр, разложенных на столе, а затем бросил взгляд на И Янь. Он чувствовал: она сама не верит своим словам. Она говорила, запинаясь, выдавая себя. Она просто откладывала все на потом, чтобы ей не пришлось устыдиться сейчас. Вряд ли И Янь собиралась когда-нибудь уйти к Цинь Тяню, но ей хотелось сохранить иллюзию того, что это возможно, и тем самым сохранить свою самооценку.

Лао Дао видел, что она лжет самой себе, но он и сам хотел обмануть себя. «Цинь Тяню я ничего не должен, – подумал он. – Он просто попросил меня передать ей сообщение, и я это сделал. Деньги на столе символизируют новое задание – сохранить тайну… Возможно, когда-нибудь она действительно уйдет к Цинь Тяню, и тогда окажется, что я сделал доброе дело, промолчав. Кроме того, мне нужно заботиться о Тантан. Почему я беспокоюсь не о ее благополучии, а о судьбе незнакомых мне людей».

Лао Дао немного успокоился и вдруг почувствовал, что его пальцы уже касаются денег.

– Это… слишком много. – Ему захотелось ощутить себя порядочным человеком. – Я не могу взять такую сумму.

– Забудь. – И Янь втиснула купюры в его ладонь. – Не беспокойся, за неделю я еще столько же заработаю.

– Что… Что я должен ему передать?

– Скажи ему, что сейчас я не могу быть с ним, но что он мне очень нравится. Я напишу записку, передай ее ему.

И Янь достала из сумочки блокнот с павлином на обложке; края страниц были позолоченными. Она вырвала из блокнота страницу и принялась писать. Ее иероглифы походили на ряд покосившихся тыкв-горлянок.

Выходя из ресторана, Лао Дао обернулся: И Янь, элегантная и утонченная, по-прежнему сидела в кабинке и смотрела на картину, висевшую на стене, словно решила остаться там навсегда. Лао Дао сжал лежавшие в кармане купюры. Он презирал себя, но от денег отказываться не собирался.

Чувствуя себя обессиленным, Лао Дао покинул Сидань и отправился обратно тем же путем, каким пришел. По одну сторону от пешеходной дорожки росли ивы, а по другую – китайские зонтичные деревья. На дворе стояла поздняя весна, и все утопало в зелени. Солнечные лучи грели застывшее лицо Лао Дао и веселили его пустую душу.

Он вернулся в парк, в котором был утром. Сейчас там было много людей, и два ряда гинкго выглядели величественно. Время от времени в парк заезжали черные автомобили; большинство посетителей парка носили либо сшитые по мерке европейские костюмы из хорошей ткани, либо стильную китайскую одежду темных тонов, но и те и другие держались весьма надменно. Среди них Лао Дао заметил и иностранцев. Люди приветствовали друг друга издали, со смехом обменивались рукопожатиями, беседовали друг с другом, собравшись в небольшие группы.

Лао Дао помедлил в нерешительности, не зная, куда идти. На улице было не так уж много людей, и если он будет просто стоять, то наверняка привлечет к себе внимание. С другой стороны, в любом общественном месте Лао Дао будет выглядеть чужаком. Он умирал от усталости, и больше всего на свете ему хотелось вернуться в парк, подобраться поближе к разлому и поспать в каком-нибудь укромном месте.

Он заметил, что машины въезжают в парк, не останавливаясь, и поэтому сам попытался туда войти. Только подойдя поближе, он заметил, что территорию патрулируют два робота. Автомобили и другие пешеходы проходили мимо них без проблем, но когда к воротам приблизился Лао Дао, они запищали и, развернувшись, поехали в его сторону. В этот тихий день издаваемые ими звуки казались особенно громкими. Все, кто находился рядом с Лао Дао, посмотрели на него.

Лао Дао запаниковал, не понимая, что происходит. Ему вдруг показалось, что внимание роботов привлекла его поношенная одежда. Он шепнул роботам, что оставил костюм в парке, но они продолжали издавать тревожные звуки и мигать красными лампочками. Люди, гулявшие по дорожкам парка, останавливались и смотрели на него, словно на вора или сумасшедшего, а вскоре из ближайшего здания выбежали трое мужчин и направились к нему. Лао Дао показалось, что его сердце уже готово выскочить у него из груди. Он хотел скрыться, но было уже поздно.