– Это что за звук? – поинтересовался он.

– Субмарина.

– Чужая?

– Нашенская.

– А что еще можно слышать?

– Шум надводных кораблей, приближающуюся торпеду…

– А-а… пение китов можно?

Акустик с удивлением на него воззрился:

– Откуда на Балтике киты?!

– Ну, если б водились, смог бы услышать?

– Если б водились – конечно!

– И записать смог бы?

– Два пальца об асфальт. А зачем это тебе?

– Просто так спросил.

Позволь ему, он бы сделал такую запись и подарил бы ей на день рождения. Все придут на праздник с цветами, тортами и прочей мурой, он же принесет в подарок скромную магнитофонную кассету.

– Это записи из серии «Звуки дикой природы»? – спросит Лариса. – С пластинки?

– Нет, – скажет Рогов. – Записи сделаны в море. Записал лично для тебя. Поставь гостям, пусть послушают…

Когда началась цепочка аварий, мечтать стало некогда. Вначале полетел маршевый двигатель, его чинили прямо в море, затем вышел из строя вспомогательный дизель-генератор. Только наладили – в прорезиненной «юбке» дыра засквозила, значит, ставь заплату. А когда вознамерились дать залп из РБУ, она лишь наполовину вылезла на палубу, а дальше – стоп. Начиненные ракетами-бомбами трубы частью находились в отсеке, частью торчали снаружи, и ни туда ни сюда. А в таком положении установку уже не разрядишь! А ракеты с боеголовками! Понятно, что ремонт вели ювелирно, будто операцию на сердце; только поломка оказалась не последней.

Вертолетная площадка в эти дни не отдыхала: винтокрылая машина то взлетала, чтобы скрыться в низкой облачности, то возвращалась спустя несколько часов, привозя очередного начальника. Из чрева вертолета выпрыгивали адмиралы, директора оборонных заводов, ну и, понятно, призванные реанимировать монстра специалисты. Неработающий маршевый двигатель – это ж, считай, омертвевший плавник, вышедший из строя «вспомогач» – посаженная печень. Корабль качало на волне, пока длилась реанимация, после чего вертолет опять разгонял лопасти, чтобы умчать варягов на материк.

Слово «материк» стало привычным, символизируя иной мир, более обустроенный и надежный. Их же мир представлялся зыбким, неустойчивым, а местонахождение было непонятным. Миль двести от родных берегов, прикидывал Зыков, имевший отношение к навигации. Далее было триста миль, пятьсот, когда несколько дней паслись в нейтральных водах Ботнического залива. Погода в эти дни не радовала, с серого неба то и дело проливался мелкий дождь, а видимость была нулевая. Когда разгоняло тучи, где-то на горизонте показывались абрисы танкеров и сухогрузов, но вблизи «Кашалота» даже корабли «супостата» пока не появлялись.

– НАТО совсем мышей не ловит! – иронизировал Гусев.

Жарский махал руками:

– И пусть! А то прицепится какой-нибудь наблюдатель, хрен отвяжешься!

– Оторвемся, если потребуется…

– Это когда на ходу! А когда болтаемся, как говно в проруби?

При такой аварийности очередной трупешник мог появиться в любую минуту. А если бы рванул боезапас на застопоренной РБУ? Вообще была бы гекатомба, только мясо собирай!

Такие перспективы пугали Сидорова, стращать которого стало одним из развлечений. Истории о погибших на «Косатке» и «Дельфине» пересказывались в красках, и не раз, другие истории выдумывали по ходу, так что у Сидорова, хоть тот и крепился, начинал подрагивать голос.

– Хватит, а? – просил он распоясавшихся коллег. – Это не смешно, в конце концов!

– А мы и не смеемся! – наезжал Гусев. – Ходовые испытания, брат, опасны, а государственные тем более. Тебя, конечно, наградят – посмертно. Но захоронят в море.

– Сейчас в море не хоронят… – резиново усмехался Сидоров, а ему: как это? Если ты гикнешься, ради тебя вертолет за полтысячи миль гнать? Да он столько топлива сожрет, сколько десять твоих жизней не стоят!

Зубоскальством маскировали тревогу. Когда корабль был без хода, Палыч обследовал винты, что-то замерял, после чего обеспокоенно бурчал, мол, насадки смещаются. А что тут удивительного? В открытом море постоянно дует, парусность у насадок будьте-нате, вот они и сместились чуть-чуть. Опасность заключалась в том, что внутри этих кругов вращались винты со скоростью шесть тысяч оборотов в минуту, и если смещение продолжится…

Короче, оснований для тревог было предостаточно, и оставалось лишь гадать, кого именно скинет с доски случай.

Радиосвязь оставалась единственной ниточкой, связывающей насельников «Кашалота» с материком. Но и эта связь истончалась, делалась иллюзорной, потому что сухопутных людей волновало иное: страна бурлила политическими страстями, а «Кашалоты» были всем до лампочки. Если даже «Буран» их не волнует, какой может быть летающий корабль?!

О том, что космическая программа остановлена, сообщил Жарский.

– Ну и что? – пожал плечами Гусев. – Одно дело «Буран», другое – наш корабль. На этот космос знаешь сколько денег требуется?!

– А я думаю, это тенденция.

– Какая еще тенденция?

– Экономить на сложном, чтобы получить элементарное. Слышал, о чем радио говорит? В стране не хватает банальной жратвы! Ты вот тут сухпайки с тушенкой-сгущенкой потребляешь, а народ лапу сосет!

– Да тьфу на твои сухпайки! Нашел, чем попрекать!

– Я не попрекаю. Просто задницей чувствую, что и на нас это отразится…

Именно тогда Рогов впервые услышал о базе на Северном флоте. Мол, есть (вроде бы) база технического обслуживания кораблей последнего поколения, несколько лет назад выстроенная то ли под Североморском, то ли под Северодвинском. Классная база, оборудованная по последнему слову – с современными лабораториями, напичканными новейшей аппаратурой, с испытательными стендами, даже с отделом фундаментальных исследований. И «Кашалот», если на то пошло, должны были доводить до ума именно на этой базе, а не гонять по Балтике.

– Ты там был? – скептически вопрошал Жарский. – Видел эту аппаратуру своими глазами?

Зыков, который и завел разговор, запальчиво отвечал:

– Сам не видел, но ребята из седьмого отдела там работали! Это, говорили, вообще сказка! Все там есть, понимаешь? Все последние достижения вбиты в эту технику, во как!

– Ну, если все достижения… Только как до этой базы доберешься-то?

– Через проливы, вокруг Скандинавии. Был бы приказ – добрались бы!

Жарский закатывал глаза в потолок:

– Зунд, Скагеррак и Каттегат, потом на север, огибаем Нордкап… Кстати, она на Баренцевом море? Или на Белом?

– Да хрен его знает… – отзывался Зыков. – Там секретность полная, ребята подписку давали, так что… Но база есть, это точно.