Но стоя на этом месте, оставалось одно – принять это и жить с этим до конца своих дней. Сон ещё раз раскрылся перед ним, и он до конца прочитал послание подсознания.

– Идёмте, мне уже не терпится показать Дэвиде моего нового друга. Мне никто не верил в деревне, что есть человек-невидимка. И он первый, кто ринулся в деревню, даже не смотря назад. Идут за ним или нет, вообще его в ту секунду не интересовало.

– Делать нечего, надо идти. Если он единственный, у кого есть возможность помочь этому мальчику сейчас, а его знания – нет их ни у кого сегодня, спасут малыша от неверных шагов в будущем, надо идти. Он чувствовал, что он начал привязываться к Дивэду. Неизвестное чувство любви и ответственности всё больше начинало им овладевать, да он и не сопротивлялся им, давая времени внести свои поправки в его внутренний мир, что был недавно отдан полностью магии и её величию.

Утром его посетило желание обнять этого малыша, поцеловать в щёки и держать его ладошку у себя. Просто быть рядом и слушать, как он смеётся и весело рассказывает свои фантазии. Но он сдержался, не зная почему. Наверно уже знал, – ему судьба представит ещё не один раз это сделать ещё более искренне.

– Несмотря ни на что, он должен понять, а понять, – это надо увидеть всё своими глазами. С этой мыслью, зазывая рукой Голос, он двинулся за своим юным другом.

Внезапно, будто тысячи волков по чьей-то невидимой указке открыли рот и завыли, заполнив всю долину собой – раздался крик. Только жуткий страх, замешенный на самом ужасном, что могло случиться у него в жизни мог родить эти звуки. Что-то нечеловеческое, но исходящее от него летало в воздухе, зазывая всех прийти к нему на помощь.

Сбросив первый шок, как придорожную пыль и выйдя из оцепенения, Анил начал бежать по тропе холма вниз. Не думая ни о чём, приподняв посох, чтобы он не мешал, не обращая внимания на ледяной ветер, он подбежал к Дивэду. Его трясло, и он как вкопанный стоял и орал. Они были ещё далеко от городских ворот, но первые отпечатки войны уже были по обе стороны дороги. На обочине с одной стороны лежала голова с открытыми глазами, в них ещё была жизнь, перед тем как расстаться с телом она посмотрела на небо и прищурившись от слепящего солнца улыбнулась, держащему топор, в лицо. Похоже, этим её хозяин и разозлил тех, кто пришёл в деревню. Она была одна в этом месте, наверно её выкинули, когда уже покидали это место. То, что ещё ни какие звери или птицы не успели обглодать её, говорило о том, что она здесь недавно. С другой стороны была разбросана детская одежда. Наверно, тот кто покидал деревню, решил часть выкинуть ещё в дороге, чтобы не возиться с ненужным потом.

– Это наш кузнец, он наш сосед. Дрожащим голосом, вытирая от слёз, лицо произнёс Дивэд.

– Ощущения и чувства могут разбудить любую мысль и вытащить из подсознания любое воспоминание, а вот мыслям не дано заставить чувствовать. Который раз за сегодня Анил произнёс что-то лично для себя. Увиденное отказывалось улечься спокойно, где-то в сознании, и всё время призывало думать, что ещё стоит им увидеть. – Не ходи со мной дальше, не надо. Я найду твою сестру с мамой, и мы уйдём туда, где ещё нет войны.

– Вы добрый человек, но я хочу увидеть последний раз своих сам. Голос его в одно мгновение превратился в строгий баритон взрослого человека.

– Анил объясни мне, что здесь произошло и кто эти люди, что могут такое сделать. Голос до этого молчавший, решил заговорить.

– Оставь свои вопросы на потом, от них одни хлопоты. В его голосе звучала злость и раздражённость. Судя по тому, что разговор не развился, Голос понял и замолчал.

– Твой выбор, малыш. Дай мне руку, и пойдём.

– Я старший.

– Кто бы с тобой сейчас спорил. Твой выбор малыш.

Деревня встретила их тишиной, что висела в воздухе мечом, вынутым из ножен. Приготовившись, в любую секунду ударить по тому, кто её нарушит или даже дотронется. Окна тихих улиц смотрели друг на друга открытыми ставнями с опущенной продырявленной головой. Практически везде были выбиты стёкла и через них был виден бардак и переполох в каждом доме. Стулья, столы кухонная утварь лежала грудой уже ненужного мусора посреди каждого дома. Армия обезумевших захватчиков что-то искала, не было дома, куда они не зашли. Не было уголочка, куда бы они, не заглянули, и об этом говорил любой камень в этом селении. Щепки от оторванных ставен вперемешку с осколками разбитых окон игрались с солнечными лучами. Любой солнечный зайчик, попадая в глаза, пытался раскрыть их ещё больше, чтобы идущие не пропустили ничего. А если и жмурились бы, то не от солнца, а от ужаса вокруг.

– Наш портной, моя учительница, пастух, молочница, мой друг Ретеп, подружка Дэвиды Слозэн. Бормотал про себя Дивэд, проходя около каждого дома.

– Ты, что-то сказал? Маг, наклонившись к нему тихо спросил.

– Да нет, просто говорю, кто, где жил. Так просто, сам для себя.

Улица всё больше расширялась, дома в селении были одинаковые. Сами дороги были построены так, что к самому высокому зданию все дороги становились шире. Если посмотреть сверху, то создавалось впечатление цветка на тонких ножках. Так строили с издавна, и никто даже не думал удобно это или нет. Жили люди и радовались, веря, что жизнь такова, только из-за того, что так захотели более сильные и будь она другой, их бы тут не было, чтобы её прожить. Смысл видели в простой вере, что судьба, преподнесённая это хоть и один из сценариев, но он их, и им его надо отыграть на сцене жизни. Пока в деревню не пришли искать то, про что они даже не знали, что оно у них есть или было.

У любой свободы, есть тоже границы.

Отвага, проявленная в бою, в основном переплетается с ненавистью и боязнью так сильно, что их не разлучить. Обычно ненависть к врагу пытается ещё перед сражением побороть страх, но не всем это удаётся, и тогда они отправляются на войну с двумя врагами – одним внутренним, а другим, что должны ещё увидеть. Храбрость же всегда себя делили на осмысленную и животную. Животная была подобна всплескам волн во время бури. Могла убить не думая, и защитить, не зная для чего. Но у бывалого война вырабатывался со временем инстинкт самосохранения, и он защищал его не хуже меча и щита в бою и в жизни. Так же и обдуманная смелость, это искусство для, опытных. Много ходило легенд среди людей про тех, кто командовал армиями и находил не простые решения в критические минуты жизни, но всех их объединяло одно – стремление победить. Но в то же самое время в книги Долины было записано – «Мужество, что требуется послать армию в бой и командовать ею, не всегда хватает для того, чтобы в ответственные и опасные моменты в жизни воспользоваться им». В это верили в селении у Илеш и старались во время тренировок у девочек как можно ближе всё делать похожее на бой. Но войны здесь боялись и не хотели, как и во всей долине. Были те, кто преклонялся перед самой попыткой остановить войны, а были те, кто просто смеялись над этим, но молчали. Тихо вспоминая истории былых времён и мечтая у огня, когда собирались послушать очередную былину или притчу, посетившую эти края.