— А может, не стоит?

— В таком случае всё снова будет обманом. Ширмой, созданной специально для меня. Я устала от отношений, в которых сплошная ложь и недомолвки, Антон.

— Хорошо. И как ты себе это представляешь?

— Не знаю. Пожалуй, стоит начать с рассказов. Правдивых и неприглядных. То, что сам посчитаешь нужным.

— Не думаю, что тебе стоит знать обо всех моих деяниях, Юля.

— Не обо всех. Лишь то, что покажет какой ты на самом деле.

— А давай поступим иначе?

Заинтересованно смотрю на Волошина.

— Предлагаю на этих выходных погрузить тебя в мой мир. Пара дней, проведённая рядом со мной, даст тебе представление. И обойдёмся без историй. Я совершал многие вещи, которыми гордиться не могу.

— Например?

— Сливал конкурентов. Грязно, Юльчик.

— Убивал? — в груди шевельнулось нечто неприятное.

— Нет, до этого не доходило. У меня есть свои принципы. Эту черту я поклялся никогда не переступать.

— Подставлял?

— Да, — смотрит прямо в глаза, затаскивая меня в дремучий зелёный лес, в котором так легко заблудиться и сгинуть с концами.

— Громова?

— Нет. Этого ублюдка ни разу, хотя именно с ним мне хотелось преступить черту.

И снова я не улавливаю лжи. В кабинете у Влада, когда попросила его сказать правду, ощущала, что Громов врёт. Не знаю… буквально кожей чувствовала, хотя у него ни один мускул не дрогнул. С Антоном всё иначе. Может, сейчас я хочу обмануться?

Эпилог

— Привет, — ощущаю неловкость, глядя на собственного мужа. — Как ты себя чувствуешь?

— Наполовину человеком, наполовину андроидом. Почему ты не навещала? Просто выкинула меня из своей жизни?

— Нет. Рома, такие условия поставил мне Громов. Я должна была пойти на них, чтобы он взялся тебя лечить.

— Почему у меня не спросила, хочу ли я принимать такую помощь?

— Ром, мне невыносимо было видеть, как ты мучаешься. Я старалась ухватиться за любую возможность.

Муж молчит.

— Наверное, нам нужно подать документы на развод и обсудить встречи с Мариной, — говорит после продолжительной паузы.

— Да, наверное, — соглашаюсь тихо.

— Ты с ним?

В голосе Ромы столько брезгливости и презрения, что мне хочется залезть в душ и помыться.

— Нет.

— И как же так вышло, что эта мразь тебя выпустила из когтистых лап?

— Мне помогли.

— Вот как? А ты время зря не теряла, — обидная усмешка, после которой я не могу сдержаться.

— Возможно, если бы ты нормально со мной поговорил, рассказал о шантаже, не оскорблял меня и не подозревал, то всё было бы иначе. Не перекладывай всю вину на мои плечи! Ты ни черта не знаешь, что мне пришлось пережить! Ты зациклился на себе, а я в итоге оказалась между молотом и наковальней, поэтому сейчас у тебя нет никакого права упрекать меня!

Муж молчит, глядя в окно. На лице написано безразличие. Мы стали чужими друг другу.

— Надеюсь, что ты найдёшь себе женщину, с которой будешь счастлив. Бумаги пришлю курьером. С дочерью можешь видеться в любое время. Мы сейчас живём у мамы, а квартиру пришлось сдать, но по договору я могу выселить съёмщиков в первых числах любого месяца.

— Не надо, но я бы не отказался от половины суммы, полученной за сдачу квартиры. Пока работу не найду, жить мне не на что. А с жильём двоюродный брат обещал помочь. У него сейчас гостинка освободилась.

— Конечно.

С этим я и выхожу на улицу, подставляя лицо тёплому солнышку. На дворе уже май, и на мне потрясающее шёлковое синее платье. Антон ждёт меня на стоянке, потому что сама его попросила, а не потому, что он контролирует каждый мой вздох. Вообще, прошедшие три недели превратились для меня в сказку. Никакого прессинга, полная свобода действий, огромные букеты каждое утро и потрясающие свидания по вечерам. И мы ещё не перешли на новый этап, но сегодня я надеялась, что это случиться, поэтому надела просто сногсшибательный комплект белья.

Антон устроил для меня погружение в свой мир, и я поняла, что этот мужчина далеко не пушистый, безобидный зайчик. Переговоры он проводил жёстко, не давая поблажек партнёрам. Видно было, что его уважали и боялись пойти наперекор.

Также Волошин поделился несколькими историями из жизни, которые характеризовали его как расчётливого и бескомпромиссного человека. Но на удивление Антон меня не пугал. Возможно, потому что у него остались какие-то принципы и табу.

— Ты так и не рассказал, что случилось с Настей, — поинтересовалась как-то вечером, сидя на открытой террасе речного ресторанчика.

— Громов сделал из неё наркоманку, — холодно ответил Антон.

— Как это произошло?

— А как люди становятся алкоголиками или наркоманами? Они сдаются, не видят другого выхода.

— Но у неё был выход! У неё был ты!

— Она не видела этого.

— Возможно, плохо показывал?

— Юля, Настя была отравлена Громовым. Она жаждала выйти за него замуж, а он пользовался этим. Поверь, я знаю, какие извращения любит этот ублюдок. Он пользовал Настю, как хотел, давая надежду. Она ждала подобно собачонке, став сначала зависимой от него.

— Значит, ей нравились извращения?

Антон вздыхает, глядя на воду, расписанную яркими бликами огней.

— Настя много раз приходила ко мне в слезах и рассказывала ужасные вещи. Я даже предлагал ей уехать в другую страну, готов был купить домик во Франции, но с ней творилось что-то непонятное. С помощью грамотных манипуляций Громов внушил Насте ощущение никчёмности и ущербности, а потом филигранно этим пользовался. Я пытался затащить её к психологу, но тщетно. Потом Настя пропала на несколько месяцев, а позже я узнал, что её пустили по кругу, и в оргии участвовал Влад. Она не выдержала подобного унижения, приняла большую дозу и спрыгнула с крыши.

Кулаки Антона сжались, а я только могла задаваться вопросом: избежала ли сама подобной участи?

— У меня ощущение, что ко мне сошла нимфа с полотна талантливого художника, — Антон распахивает передо мной дверь автомобиля.

— Пожалуйста, никаких фей, нимф и прочих мифических существ, — морщусь.

— Понял, — он мягко улыбается.

— Куда едем?

— А у тебя нет подготовленного плана мероприятий? — смеюсь.

— Сегодня решил положиться на твой выбор.

— Тогда к тебе, — говорю, ощущая, как жаром обдаёт лицо. Взрослая женщина, а стесняюсь. Или боюсь? Да, опасения по поводу отношения ко мне Антона никуда не делись.

Мужчина молча трогается, и меньше чем через час мы оказываемся в его особняке. Также в полном молчании минуем двор, даже не дотрагиваемся друг до друга, но ощущение, что искры в разные стороны сыплются. Дыхание сбивается, в трусиках становится мокро. Впервые настолько