Но никто не озаботился остановиться и подумать, а как такая конфигурация повлияет на ключевой параметр, ставший головной болью еще во времена «Эдисона», — температуру. Каждый «миниЛаб» в стойке излучает тепло, и общая температура резко растет. Когда все шесть «миниЛабов» работали, температура внутри верхних поднималась до значений, при которых сколько-нибудь точный анализ был уже невозможен. Кайл, которому было всего двадцать два года и который только что окончил университет, не мог поверить, что можно было не обратить внимания на такой очевидный момент.

Кроме проблем с картриджами, дозаторами и температурой десятки других неполадок и болезней роста преследовали «миниЛаб», как и любой другой ранний прототип. Три года — чрезвычайно короткий срок для разработки и доведения до совершенства сложного медицинского прибора. Это были и проблемы с робоманипу-ляторами, которые промахивались и ломали трубки дозаторов, и плохая настройка спектрофотометров, и многое другое. Например, однажды внутри одного из приборов взорвалась центрифуга для разделения крови на фракции. Все эти проблемы были преодолимы, но для этого требовалось время. До вывода на рынок прибора, который можно было бы смело предложить пациентам, должно было пройти еще как минимум несколько лет отладки, проверки и доводки.

Однако Элизабет была уверена, что у нее нет этих нескольких лет. Год назад, 5 июня 2012 года, она подписала новый договор с Walgreens, по условиям которого «Теранос» принимала обязательства запустить сервис анализов крови, по крайней мере в некоторых аптеках сети, к 1 февраля 2013-го, в обмен на сто миллионов долларов «инновационного взноса» и дополнительные сорок миллионов кредита.

К февралю компания Элизабет выйти на запуск не смогла, что с точки зрения Walgreens было далеко не первой задержкой за три года постоянно сорванных сроков. Уже ушел Стив Берд в отставку с поста директора Safeway, и партнерство с аптечной сетью трещало по швам, а если дальше тянуть с запуском в Walgreens, то и этот контракт будет потерян. Так что к сентябрю нужно было выходить на рынок любой ценой.

Попытка торжественного запуска на основе «миниЛаба» отчетливо грозила катастрофой и позором, поэтому Элизабет и Санни решили достать с полки старичка «Эдисона» и устроить запуск на основе первого прибора. Это, в свою очередь, привело к принятию другого решения, впоследствии оказавшегося фатальным, — решению схитрить.

В июне Дэниел Янг, остроумный выпускник Массачусетского технологического, возглавлявший команду биоматематики в «Теранос», спустился в «Парк юрского периода» навестить Алана Бима, с собой он привел коллегу Синвея Гонга. За пять лет работы в «Теранос» Дэниел прошел всю корпоративную лестницу и сейчас был практически третьим по значению лицом в компании. Даже Элизабет и Санни прислушивались к его мнению и оставляли именно ему решение наиболее болезненных технических проблем.

В начале карьеры в «Теранос» Дэниел был примерным семьянином, он уходил из офиса ровно в шесть, чтобы успеть поужинать с женой и ребенком. Это вызывало смешки некоторых коллег. Но все изменилось, когда Дэниела назначили вице-президентом. Он стал приходить на работу раньше и задерживаться значительно дольше. На корпоративных вечеринках он начал от души напиваться, что шокировало многих, поскольку на работе он вел себя тихо и сдержанно. А потом поползли слухи, что он завел роман с одной из сотрудниц.

Дэниел сообщил Алану, что пришел вместе с Гонгом, которого в компании все звали Сэмом, чтобы покопаться внутри ADVIA 1800 — одного из коммерческих анализаторов. Это был мощный прибор весом в полтонны и размером с два промышленных копира, составленных вместе. Изготавливались такие приборы на заводах Siemens Healthcare, дочерней компании немецкого промышленного гиганта, занимающейся медицинским оборудованием.

На протяжении нескольких недель Алан наблюдал, как Сэм открывал корпус и тщательно снимал все содержимое на камеру смартфона. Как догадался Алан, целью процедуры было «взломать» прибор и заставить его анализировать микрообразцы крови из пальца. Это подтверждало высказанную Полом Петелем уверенность, что «4S» просто не работает. Иначе зачем было прибегать к столь отчаянным мерам. При этом Алан знал, что на «Эдисоне» можно проводить только иммуноферментный анализ, именно поэтому прибор Siemens, производивший общие биохимические анализы, был логичным объектом для «взлома».

Одним из самых распространенных американских общих биохимических анализов — это «биохимия 18». В него входило измерение различных показателей крови, таких как содержание натрия, калия и хлора, а также замер концентрации различных веществ, свидетельствующих о нормальной работе почек и печени. Все эти показатели определялись с помощью общего химического анализа. Не стоило даже пытаться запускать клиники в аптеках Walgreens без «биохимии 18», примерно две трети всех направлений на анализы крови от американских врачей были на него.

Однако ADVIA 1800 был рассчитан на значительно больший объем образца, чем можно получить из пальца, поэтому Дэниел и Сэм придумали, как постепенно адаптировать прибор для работы с меньшим количеством крови. Первым и принципиальным шагом было использование роботизированного комплекса для работы с жидкостями производства компании Тесап — для разведения образцов крови в нанотейнерах физиологическим раствором. Затем разведенные образцы перемещались в специально разработанные емкости по размеру вдвое меньше стандартных для ADVIA.

Два этих действия решили проблему «избыточного объема». Как и многие другие анализаторы, прибор ADVIA был устроен таким образом, что в открытую емкость с образцом опускалась небольшая трубочка, которая откачивала кровь. Трубочка опускалась почти до дна емкости, но небольшой зазор все же оставался, как и некоторое количество жидкости, а потом остатки просто выбрасывались вместе с отработанной тарой. Уменьшив размер емкости, Дэниел и Сэм свели на нет зазор между трубкой и дном, а значит, снизили количество «лишней» крови, нужной для работы. А разведение увеличило объем рабочего материала.

Факт разведения образца беспокоил Алана. Прибор Siemens и так разводил образец перед началом анализа. А новый технологический процесс Дэниела и Сэма означал уже двойное разведение — перед загрузкой в анализатор и внутри прибора. А любой лабораторный техник, хоть что-то понимающий в своем деле, знал: чем больше процедур ты проводишь с образцом до анализа, тем больше вероятность ошибки.

Более того, разведение понижало концентрацию собственно измеряемых веществ в образце до уровней ниже разрешенного диапазона, утвержденного FDA. На практике это означало использование прибора таким способом, который не разрешался ни производителем, ни Управлением. Чтобы получить реальное значение концентрации определяемых веществ, результаты, которые выдавал прибор, нужно было умножать во столько раз, сколько разведений крови было сделано. И это без всякой уверенности, что эти результаты вообще были верными. Дэниел и Сэм тем не менее гордились проделанной работой — они оба были инженерами, для которых забота о пациенте была очень благородной, но все же абстрактной идеей. Кроме того, если что-то пойдет не так и такие анализы нанесут вред кому-то из пациентов, отвечать все равно будет Алан, а не они, потому что именно Алан значился начальником лаборатории в сертификатах CLIA.