- Давид Ильдарович у себя? – спрашиваю у Раисы, полная решимости.

- В зале, - отвечает домработница. – Ой, лучше бы ты к нему не ходила… Кажется, в Астане сорвалась сделка с партнёрами и шеф негодует.

Я не слушаю её предостережений и направляюсь в спортзал. По мере моего приближения слышу глухие удары и сдавленные стоны. Наверняка Юсупов молотит грушу выплескивая гнев и раздражение. Переступаю порог зала и замираю от шока. Давид наносит удары, но не спортивному снаряжению, а одному из своих охранников.

Мужчина такого же роста, как и Давид, только в мышечной массе немного уступает. Он закрывает голову боксёрскими перчатками и получает один за другим удары. Зверь… Просто дикий зверь, а не человек.

Не знаю, отключаются ли у меня мозги или наоборот включаются, но я бросаюсь к мужчинам и пытаюсь их разнять, купаясь в ярости и гневе собственного мужа.

- Пусти! Ты сейчас его убьешь! – кричу, что есть мочи, чтобы меня услышали.

Я получаю тупой удар в область плеча, пошатываюсь и, потеряв равновесие, падаю на спортивные маты. Теперь удары затихают. Давид наконец обращает внимание на меня. Смотрит затянутыми чернотой глазами и тяжело дышит, вздымая грудь.

- Никогда так не делай. Слышишь меня?! – произносит, сцепив зубы.

Избитый охранник спешно ретируется из зала, оставляя нас наедине.

Я продолжаю лежать на матах. Смотрю на оборотня, который вселился в моего мужа и не могу поверить, что этот разъяренный дикарь и Давид – одно и то же лицо.

Его торс обнажен и по рельефному телу быстро стекают капельки пота. Волосы влажные, спадают на лицо и делают взгляд ещё страшнее и пугающее.

- Я хочу развестись, Давид, - произношу негромким голосом.

- Что ты сказала?

- Пожалуйста, отпусти меня.

***

- Кать, я в магазин, - выкрикивает Сашка из прихожей. – Скоро вернусь, не скучай!

- Не буду, - отвечаю самой себе и сильнее кутаюсь в одеяло.

Щёлкает входная дверь и я остаюсь одна в тесной малосемейной однушке на окраине города. Эта квартира досталась Сашке от государства как сироте. Помню, когда она только получила её, то охнула от ужаса. Внутри были оборванны обои, старая на ладан дышащая мебель и потрескавшиеся от краски окна. Прошло четыре года, как подруга живёт здесь. За это время на собственно заработанные деньги она до неузнаваемости облагородила муниципальное жилье, сделав его уютным и комфортным.

Поднимаюсь с дивана-малютки и направляюсь в ванную комнату. До сих пор не могу привыкнуть к тесноте. Два шага и ты у ванной. Ещё шаг – на кухне. Прошло три дня, как я обитаю здесь. После того как я сообщила Давиду о своем решении развестись он не стал держать меня. Показалось даже, что вздохнул с облегчением, когда усталым голосом попросил собрать вещи. Я была для него обузой. Тяжелым грузом, который тянул вниз и не давал двигаться выше. Ждала ли я, что он остановит? Больше всего на свете… Но шли часы, Юсупов позвал адвоката, выдал мне карту с внушительной суммой денег и приказал охране отвезти меня в город. Он взял с меня слово, что я куплю себе квартиру попросторнее, окончу учёбу и обязательно начну новую жизнь. Без грязи, криминала, смерти и убийств. Он оставался вариться во всем этом, а меня выталкивал пинками, чтобы больше не переживала того, что было со мной в прошлом. Я знаю, что ему тоже было больно, когда мы лишились ребёнка.

Ещё Давид потребовал, чтобы я ходила к психологу. Он волновался о моём психическом здоровье, которое в последнее время беспокоило и меня саму. Я поклялась, что буду. Посмотрела напоследок в его глубокие глаза, пытаясь прочитать в них хотя бы намёк на сожаление, слабо улыбнулась и переступила порог дома, в котором испытала самые яркие чувства в своей жизни.

В квартире, которую раньше делила с братом, мне было одиноко. Припавшая пылью мебель, увядшие комнатные цветы, а ещё тишина, которая сводила с ума. Здесь было тошно, хоть волком вой, и я попросилась к Сашке всего на несколько дней. Услышав мой голос, подруга тут же отпросилась с работы, взяла отгулы, чтобы безотрывно быть со мной. Саша скучать не давала. Вытаскивала меня погулять, нагружала готовкой, только бы без дела не сидела. Еды готовилось так много, что большую часть мы попросту выбрасывали.

Открываю краны на ванной, наполняю её водой и снимаю с себя одежду. Душ у подруги перестал работать ещё вчера, нужно купить новый. А я пока переступаю бортики и опускаюсь в тёплую воду... Ванная достаточно быстро наполняется до краёв. Опираюсь спиной о бортик, бездумно смотрю в выбеленный потолок и впервые за время разлуки с мужем задумываюсь о том, как я буду жить без него? Как я вообще жила раньше? Совершенно не помню этот период, потому что он был каким-то безликим и серым…

Вода начинает стынуть, но о том, чтобы вылезти и начать новый день, я пока не думаю. Погружаюсь ниже, по подбородок. А затем ещё и ещё, задерживая дыхание. Когда вода смыкается над макушкой, я начинаю отсчитывать время. Проходит минута, легкие начинает жечь от нехватки воздуха, и я понимаю, что пора всплывать на поверхность, чтобы дышать полной грудью.

Вместо того, чтобы всплыть самой, меня резко вытаскивает подруга. Я слышу её истеричные визги над ухом и не сразу понимаю, что именно она говорит. Кажется, злится и плачет.

- Совсем спятила? Идиотка! Ни на секунду больше не оставлю тебя!

Сашка сидит на бортике ванной и вытирает слёзы. Мокрая майка, растрепанные волосы. Становится стыдно, что из-за моей глупости она так переволновалась. Подумала, что я утопиться решила.

Наконец-то дышу. Делаю глубокие вдохи, убираю назад влажные волосы и пытаюсь вслушаться, о чем говорит подруга.

- Не оставлю я тебя в этом городе, поняла меня?

- Куда же я денусь? – усмехаюсь в ответ.

- Со мной поедешь! Я Женьке скажу, чтобы забрал нас вдвоем. Не могу, не могу тебя тут оставить, - Сашка шмыгает носом и продолжает меня отчитывать: - Дура ты, Кать! Я же не хочу потерять близкого человека, а сама себя ты погубишь.

Приятное тепло от заботы лучшей подруги сменяется недоумением. Она только что назвала имя моего брата? Но как такое возможно, чёрт возьми?

- Твой тайный поклонник — это Женя? – догадываюсь.

- Да, он, - щёки подруги тут же становятся пунцовыми. – Он меня к себе зовёт. Говорит, что очень хорошо его в Краснодаре приняли. Так что, поедем?

Мне как-то всё равно, куда понесёт меня дальше течение. У меня нет целей, нет планов на будущее, нет мотивации и вдохновения. Всё что я вижу впереди себя: неопределенность, одиночество и разбитое вдребезги сердце.

- Учти, отказов я не принимаю, - давит подруга. - Утащу за собой силой!

- Я подумаю, Саш, - отвечаю лениво. - А сейчас выйди, я оденусь.

***