— Постой! — Борис грубо рванул ее за плечи и притянул к себе. — Что ты так смотришь?

— Я не отвечаю за свои взгляды, только за слова! — огрызнулась Кристина.

— Еще как отвечаешь! Именно за взгляды на действительность! Ты, генеральская жена и академическая дочка, кажется, вздумала меня обвинять?! И в чем же? В том, что я устраиваю будущую жизнь этим несчастным, брошенным забулдыгами отцами и матерями-алкоголичками детишек?! В том, что вызволяю их из наших жутких детских домов, где на пятнадцать-двадцать малышей одна нянька?! Да и то далеко запенсионного возраста! Да с моей помощью эти несчастные дети, которым в России не на что рассчитывать, попадают в особняки Европы и Америки! Они живут в собственных детских, заваленных дорогими игрушками и одеждой! Учатся в первоклассных лицеях и колледжах и наблюдаются у самых дорогих и лучших врачей! Они вкусно и хорошо едят! Ездят на курорты! Плавают в личных бассейнах и играют в теннис на домашних кортах! Катаются на роликах и горных лыжах! — Он неожиданно осекся.

Кристина помолчала. Борис во многом прав. Он, если хотел, всегда мог доказать свою правоту и обосновать невиновность. На то он и известный адвокат.

— Но ты и получаешь за это… — неуверенно сказала она.

— У каждого свой бизнес! — заявил Борис. — Один продает свинину, другой — автомобили, а третий — картины. Вот и вся разница!.. Так получается! Да, я хочу жить, а не бороться за здоровье, за горячую воду и отопление, за хорошую воду и еду, против бомжей, гололеда и РЭУ, против нищеты и хамства, против терроризма и разбоя!.. И многие хотят того же! Что здесь криминального?! Какие преступления и подлости ты в этом усматриваешь? И мне не нравятся великие сказочники Андерсены, когда они бездарно подменяют собой правительство и президента! И денег у человека много не бывает! Бывает много лишь глупости! Будь добра, выслушай все, что я тебе расскажу! А порассказать я могу много. Их зовут… Впрочем, их имена тебе не важны, и даже лучше, чтобы о них здесь никто не слышал. — Он усмехнулся. — Но они живут в Сан-Франциско, по-настоящему счастливые и богатые родители трех мальчишек. По-моему, очень странные люди, тщетно мечтающие о девочке. Никогда не мог таких понять… Ну ладно, у каждого свои закидоны… Так вот… Не рождались у них девчонки — такое случается. И появилась у них долгожданная дочка исключительно с моей помощью. Братья даже носили девчушку в лицей, демонстрировали каждый в своем классе. Им хотелось, чтобы все увидели их сестру, полюбовались на нее. Вот так! И у детдомовской девочки, худосочной, с рахитом, диатезом и множеством других болячек, теперь есть своя личная няня, которая души не чает в малышке. Собственная, а не одна на сорок человек! Кристина вздохнула.

— Ты выступаешь в роли благодетеля? Благородного спасителя детей? Жутко трогательно… А сколько ты получаешь за каждого ребенка?

Борис недобро покосился на нее:

— По-разному. За одного ребенка в Штатах платят от шести до тринадцати тысяч долларов. Прилично… Поэтому сегодня у нас в стране сиротским бизнесом увлеклись многие. Конкуренты! Например, многие работники детских домов, чиновники от образования, медицины, судопроизводства… И они, кстати, ценны и важны, поскольку многое знают и умеют, разбираются в деталях и тонкостях. Их услуги могут стоить и дороже моих. А за такие приличные денежки, сама понимаешь, люди готовы оформить все, что угодно, любые документы.

Кристина брезгливо отодвинулась, но Борис грубо схватил ее за руку:

— Так вот, у одной сиротки оказалось не все в порядке со зрением. Причина ясна: ее родная мамашка-алкоголичка пьянствовала всю дорогу, и во время беременности тоже, и умерла сразу после родов от алкогольного отравления. И хорошо. Таким жить долго не положено. А вот девочку в России отнесли к детям с врожденной алкогольной зависимостью. Американские родители показали ее врачам, и те сняли диагноз.

— Они ошиблись, — спокойно возразила Кристина. — Просто утешили хороших людей. И совершенно напрасно. Алкоголизм — страшная вещь, и его последствия обязательны, хотя в своих проявлениях непредсказуемы. Я хорошо знаю это, как медик.

— Пусть так! — закричал Борис. — Все равно девочке там будет лучше, ты разве не понимаешь, академическая дочка?! Что ты видела в жизни? В России хорошо привилось дикое представление о нормальности и даже каких-то нелепых преимуществах коллективного воспитания! Пресловутые коммуны и коллективизм! Дорогой господин Чернышевский! Дичь!

А наши не менее дорогие законодатели усматривают в огромном количестве российских приютов лишь одну серьезную проблему — материальную. И тебе, врачу, должно быть интересно, что в русском языке даже нет аналогов таких слов, как «синдром воспитания в приюте», хотя он принят в медицинской терминологии всего мира.

Значит, вновь — ноу проблем в России! Только мировая практика неопровержимо доказала и подтвердила, что приютское воспитание само по себе, вне зависимости от материального уровня детдомов и страны, уродует и разрушает детскую психику. У девяноста процентов детдомовских детей-дошколят задержка психического развития. А если ребенка не усыновили и он продолжает жить в приюте, задержка развития почти всегда приводит к олигофрении. Я изучал статистику! Ты можешь опровергнуть меня, как медик?

Кристина высвободила руку и промолчала. Возразить нечего… Борис удовлетворенно хмыкнул.

— Я как-то говорил с человеком, выросшим в детском доме. Он называл его концлагерем и уверял, что такого ада нет даже в армии. И пока наши государственные мужи упоенно муссируют эту тему и рассуждают о моих темных и грязных заработках, тысячи детей-сирот исчезают в подвалах, тюрьмах, на кладбищах… И что, по-твоему, лучше и предпочтительнее для этих детишек — семья, пусть и за границей, или кладбищенский вечный покой?! Надо не жалеть сирот и не лить над ними крокодиловы слезы, не отдавать им тряпки времен Второй мировой, а искренне, по вере, помогать. Когда мы научимся по-настоящему сопереживать, тогда и будем иметь право рассуждать об их судьбе. Ведь от них сейчас отвернулись не только родители, но и родина!

— Ну да, а ты один на всю страну повернулся к ним лицом! — съязвила Кристина. — Вера… Не тебе о ней рассуждать! И не забывай, что наши люди — нищие по сравнению с теми же американцами! Где им усыновлять чужих детей?

— Правильно, — кивнул Борис. — Насчет веры не буду спорить. И насчет наших россиян. Но дети?.. Пусть мучаются, но остаются российскими гражданами? Так? Славненько… А как же тогда студенты и выпускники вузов, толпами покидающие Россию? Ведь родная держава вложила в их обучение миллионы, и ничего — отпускаем запросто! Пусть себе едут работать на другие страны. Это их законное право. А почему тогда у нас считается справедливым лишать человека, пусть маленького, возможности обрести лучшую жизнь? Тебе не кажется это бесчеловечным и противоестественным? И не смешно ли ждать, когда экономическая ситуация в стране улучшится и мы сумеем создать достойные условия нашим сиротам?

— Ты и не ждешь, — пробормотала Кристина. Недоспасов озлобился сильнее:

— А человеку вообще несвойственно долго ждать! Каждый хочет жить, а не дожидаться лучшего. Двух мальчишек-близнецов из Вологды я пристроил в бездетную семью в Кливленде.