— Алена, — резко обрывает он меня едва ли не со злостью в голосе. — Разве я в чем-то тебя обвинял? Или как-то по-другому заставил думать, что мне неприятно твое общество?

— Нет, — сухо отзываюсь, впервые за последнее время позволив себе посмотреть на него, дерзко вскинув вверх подбородок. — Но я и сама способна это понять.

Он на секунду прикрывает глаза, после чего снова поднимает их на меня и тяжело вздыхает.

— Ты ошибаешься.

И снова это чувство. Снова ломит в груди до боли. Я отвожу взгляд, чтобы позорно не разреветься прямо перед ним от переизбытка эмоций.

Он не презирает меня… Ну, почему мне так сложно в это поверить? И почему это настолько важно для меня, ведь все равно ничего уже не исправить?

— Если захочешь, приходи сегодня ужинать с нами. Мила будет рада.

— Хорошо, я приду.

Он удовлетворенно кивает, задерживает на мне взгляд ненадолго, после чего разворачивается и уходит. А я еще какое-то время стою в холле одна, прежде чем, наконец, отмереть и пойти вслед за ним.

— …а потом Богдан взял и разбил гитару прямо об стол, представляешь, какой псих?

— И что на это сказала Лиля?

— Сказала, что все расскажет отцу.

— И все?

— Да пап, я уверена, что она потом вообще передумала, и ничего никому не сказала. Лилька слишком уж добрая. Была бы я на ее месте, точно его уже убила…

Я наблюдаю за тем, как общаются отец с дочерью, и не могу не улыбаться. Но вместе с тем чувствую в груди давящую тяжесть. Мне вспоминаются наши редкие вечера с папой, когда мы не ругались, и тоже могли болтать обо всем на свете часы напролет. Кажется, это было так давно… Словно в прошлой жизни.

Думала, во время ужина буду чувствовать себя неловко, настраивалась на это, но, как оказалось, зря. Мне легко и комфортно даже не смотря на то, что я не принимаю никакого участия в разговоре. Мила периодически пытается меня в него втянуть, задавая разные вопросы, но безуспешно. Я только по-доброму ей улыбаюсь и отвечаю односложно, потому что в такие моменты Костя переводит на меня свой взгляд, и мне становится душно.

Мне нравится смотреть, как он общается с Милой. С ней он становится совершенно другим — никакой напускной строгости, повелительного тона и привычной холодности, напротив, он открыт, искренне заинтересован и внимателен к тому, что она говорит, и его взгляд пропитан теплом. Меня завораживает такой Баженов.

— Ой, блин, я совсем забыла, сегодня же у Таечки Александровны день рождения! — внезапно восклицает девчонка, схватившись двумя руками за голову, что сразу меня настораживает. — Ален, пап, вы не против, если я побегу позвоню ей, пока еще не сильно поздно?

— Мы не закончили ужин, Мила, — строго отвечает Костя. — Позвонишь позже.

— Пап, да я уже наелась! — морщит нос она, вскакивая со стула и подбегая к нему, чтобы быстро чмокнуть в щеку. — И так неудобно вечером поздравлять, а вдруг она рано спать ложится? Не обижайся, ладно? Тем более, я тебя не одного оставляю, вон, поговори пока с Аленой.

С этими словами она уносится из столовой, а я чувствую, как начинает гореть мое лицо, и сердце пускается вскачь галопом. Костя по-доброму усмехается, глядя ей вслед, а после переводит взгляд на меня, и я замираю, в первые секунды даже перестав дышать.

Ругая себя за это нелепое смятение, опускаю глаза в тарелку. Сделав вид, что меня резко заинтересовало её содержимое, начинаю увлеченно водить приборами, но руки почему-то дрожат, и мне никак не удается подцепить отрезанный ломтик бифштекса вилкой. В сердцах роняю приборы на стол и закрываю лицо руками, упершись локтями в столешницу.

— Что с тобой происходит? — слышу спокойный вопрос, и с неохотой отрываю лицо от ладоней, чтобы вновь встретиться с пронизывающим взглядом.

— Тебе действительно это интересно? — неожиданно для себя отзываюсь довольно резко.

Я знаю, что не имею никакого права злиться или обижаться на него за то, что он игнорировал мое существование целых три дня после того ужасного события. И что, возможно, если бы не Мила, я бы до сих пор сидела одна в своей комнате и сходила с ума от неизвестности, сомнений и чувства вины. И все же это больно колет меня. Не понимаю, чем вызвано его внезапное участие и забота, наверняка теми качествами, которые я бы ни за что в жизни не приписала ему еще неделю назад, но точно знаю, что это не теплые чувства ко мне. И это тоже отчего-то невыносимо ранит меня и злит.

— Если спрашиваю, значит, хочу знать, — холодно произносит он, пригвождая к стулу вмиг потяжелевшим взглядом.

И мне снова становится стыдно. Мало того, что благодаря своей тупости я подвергла такой страшной опасности его дочь, так после этого еще и дерзить пытаюсь. Радоваться должна, что он вообще не выкинул меня из дома как собаку, а вместо этого еще и помогает.

— Прости… — пытаюсь заставить себя улыбнуться, но никак не выходит, и я просто смотрю ему в глаза с едкой горечью. — Мне просто сложно после всего… находиться здесь. Я улечу, как только будет можно. И все сразу станет проще.

— Там действительно кто-то ждет тебя?

— У меня есть парень.

— Швейцарец? — равнодушно интересуется он после небольшой паузы.

Не знаю, зачем сказала ему это, и понятия не имею, чего ожидала в ответ, но настолько спокойная реакция с его стороны внезапно очень сильно задевает меня. До такой степени, что вновь хочется хамить, и это просто не укладывается в моей голове. Что за абсурдные эмоции? Я что, всерьез надеялась, что он может меня приревновать?

— Нет, американец. Но живет в Лондоне, — сухо отвечаю, и поясняю на его немой вопрос. — Мне в Цюрих нужно только чтобы попасть в местный банк, а потом я планирую вернуться в Лондон.

— К парню? — снова бесстрастно интересуется он, и я едва не закусываю губу от досады.

— Не совсем. Мне осталось год доучиться, а потом… Потом видно будет.

— Как ты продолжишь учиться с новыми документами? — огорошивает он меня, заставляя вмиг позабыть обо всех своих дурацких переживаниях.

— Я… Я еще не думала об этом, — растерянно отзываюсь, осознавая масштабы проблемы. У меня новое имя. По сути, я сейчас совершенно другой человек, и вернуться к началу осеннего терма, как ни в чем не бывало, уж точно теперь не получится. — Наверное, мне придется сначала как-то вернуть свои старые документы…

— Не лучшая идея.

— Почему?

— Просто поверь на слово. Ладно, не переживай, я подумаю, как можно это решить. Когда у тебя начинается учеба?

— В сентябре…

— Хорошо. Значит, время еще есть.

И снова это ужасное чувство. Мне бы радоваться, что он помогает, а вместо этого внутри все дрожит. Выходит, я не смогу теперь так быстро улететь.