Дэниел пришел на разговор со мной на третий день недельного ретрита. Он плюхнулся на стул напротив и тут же объявил себе самым критичным человеком на земле. «Когда я медитирую, что бы я ни чувствовал и о чем бы ни думал, я всегда нахожу какой-то недостаток в этом. Во время медиации при ходьбе, когда ем, я думаю, что должен был бы делать это лучше, более осознанно. Когда я медитирую на любящую доброту, мое сердце – как холодный камень». Если у Дэниела болела спина, когда он сидел, или если его внимание блуждало и он терялся в мыслях, он ругал себя за то, что он безнадежный практикующий. Дэниел признался, что ему было неловко идти на разговор со мной. Он боялся, что зря потратит мое время. «Я знаю, что буддийское учение основано на сочувственном отношении, – сказал он горько, – но сложно представить, что это когда-нибудь будет применимо ко мне».

Многие из нас строги к себе так же, как Дэниел. Мы часто отстраняемся от эмоциональной боли – нашей уязвимости, гнева, ревности, страха, – прикрывая ее самокритикой. Когда мы отталкиваем часть себя, мы лишь глубже погружаемся в транс неполноценности. Мы можем ясно воспринимать недостатки, свои и других людей, осознавать свое осуждение, можем признать, что застряли в гневе, желании или страхе. Мы даже можем сказать, что принимаем то, что видим, но у радикального принятия два крыла – сочувствие так же важно, как и осознанность. Мы не можем принять свои переживания, если наше сердце ожесточилось из-за страха и вины.

В предыдущих двух главах мы увидели, как сочувствие помогло людям искусно использовать инструменты осознанности, когда они сталкивались с желанием или страхом. Когда Сара, которая боролась с пищевой зависимостью, вспомнила о том, что «это не ее вина» и простила себя, ее сердце открылось и смягчилось, и тогда стало возможным осознанное пребывание в настоящем моменте. Барбара не могла встретить свой страх лицом к лицу, пока не обрела прибежище в наших отношениях на сеансах психотерапии и не научилась сама находить источник безопасности и прибежища. До сих пор упор делался на осознанность как на средство избавления от страдания. В этой и следующих двух главах речь пойдет о том, как раскрыть сочувствие.

Если мы, подобно Дэниелу, находимся в ловушке самокритики, первым и самым разумным шагом к радикальному принятию будет развитие сочувствия к самим себе. Если мы кого-то ранили и погрузились в чувство вины и самобичевание, сочувствие к самим себе позволит нам найти разумные и исцеляющие способы искупить вину. Если мы погрузились в печаль и тоску, зарождение сочувствия поможет нам вспомнить о любви и воссоединиться с нашей жизнью. Мы не отталкиваем болезненные переживания, но относимся к ним с безусловной нежностью и сочувствием.

Сочувствие означает «быть с», «чувствовать с», «страдать с». Классические буддийские тексты описывают сочувствие как трепетание сердца, инстинктивную нежность, возникающую перед лицом страдания. В буддийской традиции тот, кто реализовал полноту сочувствия и живет из сочувствия, называется бодхисаттвой. Путь бодхисаттвы и учение об этом пути таковы: когда мы позволяем нашим сердцам соприкоснуться со страданием – своим или других, – наше естественное сочувствие расцветает. Устремление бодхисаттвы простое и сильное: «Пусть все обстоятельства служат для пробуждения сочувствия». Когда мы разводимся, боимся за ребенка, болеем, сталкиваемся со смертью – все, что происходит, может дать нам доступ к ясному и безграничному сочувствию, сути радикального принятия.

Мое понимание пути бодхисаттвы таково: мы все обладаем способностью к пробуждению, каждый из нас учится смотреть в лицо страданию, каждый из нас открывает сочувствие – суть нашей глубинной природы. Когда мы начинаем относиться к страданию как к пути, ведущему к сочувствию, мы изменяем один из наших основных рефлексов – бегство от боли. Вместо того чтобы бороться с жизнью, мы способны принять переживания – и свои, и всех существ – с полным и доброжелательным осознаванием.

Для того чтобы развить мягкость сочувствия, нам нужно не только прекратить убегать от страдания, мы должны сознательно направить на него свое внимание. Буддийские практики сочувствия обычно начинаются с того, что мы осознаем собственную боль. Если мы воспринимаем свои страдания с мягкостью и открытостью, нам легче распространить сочувствие и на других. Бывает, что иногда нам легче обнаружить эту мягкость, если мы сначала сосредоточимся на страданиях других, а потом уже направим внимание на свои собственные. В любом случае, когда мы испытываем страдание и относимся к нему с доброжелательностью, а не сопротивлением, мы пробуждаем источник сочувствия. По мере того, как мы практикуем, отвечая на свое страдание с добротой сочувствия, наши сердца становятся, как это описал буддийский учитель Шарон Зальцберг, такими же широкими, как мир.

Когда я спросила Дэниела, давно ли он так строг к себе, он замолчал на несколько минут. Он сказал, что с тех пор, как себя помнит. С самого детства он, подобно своей матери, неустанно ругал себя, игнорируя сердечные страдания. Будучи взрослым, он относился к своему сердцу и телу с нетерпением и раздражением. Даже столкнувшись с мучительным разводом и длительными приступами хронической боли в спине, Дэниел не мог признать, насколько реальным и сильным было его страдание. Вместо этого он критиковал себя за то, что испортил брак и не смог должным образом позаботиться о своем теле.

Я спросила Дэниела, может ли он сказать мне, что происходит в его теле, когда он осуждает себя. Он показал на грудь и сказал, что его сердце будто сдавлено металлическим шнуром. Я спросила, чувствует ли он это прямо сейчас. К своему удивлению Дэниел сказал: «Вы знаете, действительно больно». Я мягко спросила его, что он чувствует по отношению к боли в сердце. «Грустно, – ответил он мягко, его глаза наполнились слезами. – Трудно поверить, что я так долго носил в себе столько боли».

Я предложила Дэниелу положить руку на сердце, туда, где боль была наиболее сильной. Спросила, может ли он отправить своей боли послание. «Что бы ты почувствовал, если бы сказал: „Мне небезразлично это страдание?“» Дэниел взглянул на меня, потом снова посмотрел вниз: «Странно, я думаю». Я посоветовала ему попробовать, просто мягко прошептать эти слова. Когда он сделал это, а потом медленно повторил эту фразу еще два раза, его плечи затряслись от тихих рыданий.

Мы все чувствовали, как сила чьей-то заботы растапливает нашу броню. Часто, когда мы расстроены, мы не способны расслабиться и заплакать, пока кто-то не проявит о нас заботу, не выслушает нас и не обнимет. Когда, как предлагает Тит Нат Хан, кто-то говорит нам: «Дорогой, мне небезразлично твое страдание», начинается процесс глубокого исцеления.