Серега расслабился. Видно, конвой ему полагался по ритуалу. Никто не собирался его арестовывать. Через несколько минут он уже и думать об этом забыл, погрузившись в совещание. Незаметно для всех из шатра выскользнул Лех Шустрик, почувствовав себя лишним на этом празднике жизни.

Они загнали его в угол. Оставив столицу княжества, князь Боркич выдвинулся навстречу захватчикам, намереваясь расправиться с ними. Но после нескольких неудачных кампаний он, вероятно, осознал, что судьба не на его стороне, и попытался отступить к столице, но все пути были отрезаны. Долгие блуждания по стране, попытки прорваться к Вышеграду ни к чему не привели. Но как говорил один из классиков военной стратегии: «Война фигня, главное – маневры». Вот князь Боркич и маневрировал, словно поджавшая хвост лиса. Он с ловкостью уходил от прямого столкновения, как с разрозненными вестлавстскими полками, так и с армиями барона Верчера и барона Каптинуса, которые все не оставляли намерений поживиться за чужой счет. Так продолжалось до тех пор, пока его не загнали в угол.

Стоя на опушке густого леса, с которого открывался превосходный вид на бескрайние пустынные поля, вскоре им предстояло стать ареной для последней битвы в этой войне, Сергей Одинцов не мог не удивляться тому, что так много времени было потрачено на то, чтобы догнать вечно ускользающего Боркича. Княжество у него не такое уж и большое, хотя и маленьким назвать его трудно, да и армия в несколько тысяч человек не кот в мешке, такое богатство утаить сложно. Однако несколько недель князю удавалось дурачить вестлавтцев, плести интриги, подсылать к военачальникам врага наемных убийц. Одинцов был не единственным, кого пытались незаметно устранить, тем самым внеся в стан врага сумятицу и панику. Почти все попытки были предотвращены. Наемники были убиты или покончили с собой при попытке повязать их. Но все же несколько удачных акций им удалось провести.

Так был убит воевода Скороватский, чудом выживший во время сражения при Климских холмах и собравший жалкие остатки своего разбитого полка. Правда, после проваленной акции по окружению и штурму замка Дерри, Одинцов не мог сказать, что сожалеет о его кончине. Судя по всему, это был еще тот старый пень, который только и может, что командовать из штаба чужими судьбами, восседая на толчке и страдая от старческого недержания. В прежней жизни подобных генералов Серега насмотрелся немало. Пузо необъятное, что впору на тележке впереди себя катить, до своего мужского хозяйства разве что рукой достать могут да в зеркало поздороваться, а все туда же, рассуждают о долге и чести, о мощи российской армии. А выгони их на марш-бросок в полной боевой выкладке, окочурятся на первой стометровке. Впрочем, Серега полагал, что мог и ошибаться в отношении воеводы. Только говорили о нем окружающие в основном с ехидной усмешкой, полной презрения.

Помимо воеводы Скороватского погибли еще двое сотников из его полка. Одинцов их лично не знал. Завербованы они были уже после штурма замка Дерри, поэтому их устранение и не наделало того шума, на который рассчитывал Болеслав Боркич.

Серега задумчиво смотрел на широкие безмятежные поля. Скоро им предстояло стать ареной великой битвы, которую, вероятно, впишут в анналы истории. Он даже не знал, как называется эта местность, но уже к вечеру эти поля будут багровыми от крови. Может быть, это название и останется в веках.

В нескольких километрах справа виднелась деревушка. Пара десятков домов. Летом эти поля служили для выпаса домашнего скота, заготовления сена и посева злаковых. А зимой дети гоняли по полям на санках и лыжах, лепили снежных баб, разжигали костры и водили хороводы. Озорничали кто как может.

Деревеньку эту называли Озерной, вероятно из-за близости к лесному озеру, глубокому и богатому рыбой. Так говаривали местные, а им можно было верить. Несколько человек, называвших себя лесовиками, предложили свои услуги, и воевода Глухарь приблизил их к своему штабу, чтобы лучше ориентироваться на местности. Озеро отсюда видно не было. Оно находилось глубоко за деревней и было настолько большим, что в центре его находился остров, куда прошлой ночью принудительно были выселены все жители Озерного. Война дело жестокое, потери среди мирного населения – зло неизбежное, но если все-таки можно их избежать, то грех этим не воспользоваться. Там в деревне теперь сидела сотня Кринаша. Воевода лично поручил ему отсиживаться в засаде и не лезть в бой, пока не будет на то необходимости. На эту деревеньку у воеводы Глухаря были свои виды. Там он разместил пушечную батарею, которой в нужное время предстояло вмешаться в битву. Сотне Кринаша и трем расчетам стрелометов предстояло оборонять артиллеристов, не дать врагу раздавить огневую точку.

Слева от полей находилась еще одна деревня, носящая гордое имя Отрадное. Ее жители также были эвакуированы заранее. Теперь некогда тихая деревенька, в которой самое громкое происшествие за последние несколько лет драка между двумя пастухами, в которой одному выбили зуб, а второму сломали пару ребер, была наводнена людьми. Поле и лес за ней были заняты войском воеводы Соболя, который занял позиции сегодня утром и готовился к сражению. Ему предстояло вмешаться в ход боя в самом конце, когда сопротивление армии Боркича будет сломлено и основная вестлавтская армия обратит его в бегство. Огневая батарея в Озерном изменит маршрут отступления и погонит отступающих на Отрадное, где их ждала верная смерть.

Основное войско, состоящее из полков воеводы Глухаря и воеводы Сливанного, заняли место на холме перед полями вчера вечером. По данным разведки, князь Боркич отступает от наседающего на него воеводы Бараса, не желая ввязываться в сражение, и к полудню будет на Красных полях, так про себя Одинцов назвал эту местность, где окажется зажатым в ловушке. Тут уже бежать некуда. Ему придется дать бой, и либо проиграть битву и лечь в снег бездыханным, либо победить превосходящие силы противника, что казалось чем-то невероятным. Никто в ставке Глухаря даже не рассматривал этот вариант, называя его невероятным.

Но, несмотря на такую уверенность в грядущей виктории, все же победа будет нелегкой. Князь Боркич поставил на кон не только свое княжество, но и свою судьбу, поэтому многие из вестлавтских бойцов расстанутся сегодня с жизнями. Крови будет много и с той и с другой стороны, в этом Одинцов не сомневался.

Также ему не нравилась подобная самоуверенность. Битва еще не выиграна, но воеводы уже примеряют ордена и медали, прицениваются к денежным вознаграждениям и земельным наделам, которые подарит благодарный князь Вестлавт за одержанную победу. Сколько раз Сергей был свидетелем того, как подобная самоуверенность приводила к гибели. Все варианты развития событий просчитать нельзя, все предусмотреть невозможно. Недаром пословица существует: «человек предполагает, а бог располагает». Что-то обязательно пойдет не так, по закону вселенской несправедливости. Главное, быть готовым исправить этот недочет и обратить его себе на пользу. Но при такой самоуверенности как бы он не оказался последним гвоздем в гроб вестлавтского триумфа.

Обо всем этом размышлял Сергей Одинцов по прозвищу Волк, смотря на Красные поля, когда его нашел Лех Шустрик.