— Брайс, — спросил он, — а нельзя ли мне исполнить драйв… этой ЭГ-1405? Например, завтра?

— Ладно, — согласился хранитель после небольшого раздумья. — Но с утра пораньше, поскольку мне не хочется, чтобы стало известно об использовании музейных экспонатов для игры в гольф!

* * *

На восходе солнца вся четверка уже находилась на пустынном поле. Томпкинс согласился быть кэдди Мак Карта.

Расстояние до первой лунки в Вестмор-клубе равнялось тремстам двадцати ярдам. Мак Карти два раза размахнулся, чтобы исполнить свинг с помощью странной клюшки. Только позже трое друзей припомнили свист драйвера, рассекающего воздух, — это был своего рода пронзительный призыв, похожий на крик агонии.

Затем головка ударила по мячику. Только секунду можно было следить за его полетом, затем вдалеке Томпкинс вскинул руки и подскочил к лунке, чтобы извлечь флажок. Затем послышался его сумасшедший вопль.

Мячик упал на грин в ярде от лунки, прокатился по траве и упал в нее.

— Такого никогда не бывало! — одновременно воскликнули Уэддон и Аскис.

Мак Карти протянул драйвер Брайсу; он был смертельно бледен.

— Брайс, — прошептал он умирающим голосом, — посмотрите направо, у куста рядом с хижиной тренера.

Хранитель повиновался — в двухстах ярдах от них, на лужайке небольшой хвойной рощи стояла высокая женщина в белом. Было туманно и далеко, и черты ее были неразличимы. Она почти тут же углубилась в лес и исчезла.

Друзья отвели Мак Карти в бар; он молчал и отказался от виски. Он выглядел совершенно больным, и Уэддон отвез его домой на своей машине.

Заинтригованный Брайс велел Томпкинсу обойти поле в поисках дамы в белом. Но тому не удалось обнаружить никаких следов таинственной незнакомки.

Днем Уэддон и Аскис съездили к Мак Карти, чтобы осведомиться о его здоровье. Они наткнулись на запертую дверь.

И больше никто никогда не видел Мак Карти… Никто, хотя «Вестмор-клуб» нанял самых лучших частных детективов.

* * *

Четыре года спустя Брайс оказался в Египте, в Бауити, где должен был возглавить раскопки.

И вдруг в толпе местных жителей, явившихся предложить свои услуги, он заметил мужчину и женщину одного роста в скромном голубом одеянии феллахов.

Мужчина стоял к нему спиной, а женщина пристально смотрела на хранителя. Брайса поразила ее красота. Он с удовольствием бы продолжал любоваться ею, если бы взгляд ее не наполнил его душу смятением, близким к ужасу.

Когда он отводил глаза от женщины, мужчина повернулся к нему лицом. Брайс с трудом удержался от вопля удивления — он узнал Мак Карти, и тут же вспомнил о нечеловечески прекрасном лице мумии.

Через мгновение Джон и таинственная женщина растворились в толпе.

Раскопки, предпринятые Брайсом в последующие недели, дали достаточно доказательств тому, что древние египтяне играли в гольф, но им занимались только люди высокого положения, принадлежащие к касте, которая наводила страх на всех, к касте магов и некроманов.

Он не упомянул об этом ни в докладе в галерее Форстер, ни в каком другом месте…

«Уайт Гольф Уикли», великолепный журнал, которым руководил бедняга Брэм Уайт, перестал издаваться, и я сожалею об этом, поскольку только в нем печаталась самая удивительная статистика. Уайт публиковал ее под названием: «Поля, которые убивают», и вначале я думал, что речь идет о детективной истории.

Но это было не так. Приводились только имена, даты, места и цифры:

«1. Гольфисты и кэдди, убитые первым разыгранным мячиком.

2. Неосторожные люди, оказавшиеся на смертельной траектории свинга.

3. Игроки, пораженные молнией.

4. Гольфисты, получившие смертельную рану мячиком, отскочившим от скалистого препятствия.

5. Игроки, умершие на поле от неизвестной причины».

Неизвестные причины! Эти слова были полны тайны! Мне хотелось поговорить с Уайтом на эту тему, и я отправился в Симбурн, где Уайт был президентом гольф-клуба «Олд Джермин». Но я прибыл слишком поздно.

Труп Уайта лежал под простыней в школьной прачечной, временно превращенной в морг, и коронер только что вынес вердикт — случайная смерть.

Судебный эксперт, потребовавший присутствия двух собратьев, сказал мне, покачивая лысой головой:

— Разрази меня господь, если я что-нибудь понимаю, несмотря на сорок лет практики! У этого парня было железное сердце, а артерии могли выдержать любой гидравлический удар. В его желудке были только безвредные вещества, а на теле ни единой царапины. Однако его нашли бездыханным на поле, он лежал лицом кверху.

Один из кэдди, нашедших труп, был заслушан в качестве свидетеля и заявил:

— Судя по выражению лица мистера Уайта, он был словно в ярости…

— Что вы думаете об этом, доктор? — спросил коронер.

Судебный эксперт пожал плечами.

— Вероятно, реакция «post mortem», которая вскоре исчезла, поскольку я ничего не заметил.

Между тем я узнал, что мой приятель Сидней Триггс из Скотленд-Ярда проводил отпуск в Севен Клингс, что в шести милях от Симбурна.

Мой линкольн покрыл это расстояние в мгновение ока, и я нашел детектива ловящим форель в реке.

Триггс был хорошим игроком в гольф. Он был подписан на «Уайт Гольф Уикли» и уважал покойного президента гольф-клуба «Олд Джермин», которого давно знал.

— Стоило бы оценить этот несчастный случай с точки зрения гольфиста, — сказал он вместо преамбулы.

Я попросил его уточнить свою мысль, но он был в затруднении.

— Игрок в гольф, — сказал он после некоторого размышления, — не обычный человек или, по крайней мере, отличается от всех остальных. Его реакция иная, чем у простых смертных. Он сильно зависит от непредвиденных обстоятельств.

Я знаю гольфистов, которые проигрывают партию, когда над полем возникает радуга. Другие, держа паттер в руке, дрожат в метре от лунки и проигрывают от чьего-то присутствия на поле, даже если этот кто-то находится вдали. Этим еще легко отыскать оправдание своим промахам. Но что сказать о тех, кто вдруг теряется в разгар выигрышной партии, а потому терпит ужасное поражение… И без всяких видимых причин.

Один юморист утверждал, что все гольфисты люди околдованные. Он хотел вызвать смех, а на самом деле высказал ужаснейшую из истин.

— Тогда… случай Брэма Уайта?

— Случай… Справедливое слово, хотя оно ничего нам не открывает — любой гольфист — «случай». Однако, попробуем разобраться с Уайтом. Я помню об одной его статье в «Уикли», где он говорил о «Заклятии Гольфа».

— Я тоже помню о ней. Кажется, ее плохо приняли. Шотландцы не любят, чтобы им напоминали о драмах, очернивших память первых лет гольфа, об игроках, повешенных за то, что они играли в воскресенье, сожженных заживо за использование «заговоренных» мячиков, брошенных в тюрьму или сосланных на галеры за привлечение нечистых духов на поле для гольфа.