— Вы собираетесь его арестовать? — спросил Марк Гамаша.

— Вы собираетесь выдвигать против него обвинения?

Марк посмотрел на отца, потом на развалину-коня, несчастного, наполовину безумного. И человек Марк улыбнулся:

— Нет. Возвращайся в страну мертвых, отец. Мама была права. Так проще.

Он повернулся и исчез в доме.

* * *

— Ну и семейка, — сказал Бовуар по пути в деревню. Агент Морен пошел вперед в оперативный штаб, а Жильберов они оставили поедать друг друга. — И все же в этом доме соблюдено некоторое равновесие.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гамаш.

Слева от них он заметил Рут Зардо — та вышла из своего дома в сопровождении Розы, облаченной в свитер. Гамаш написал благодарственную записку за вчерашний обед и во время утренней прогулки бросил ее в ржавый почтовый ящик Рут. Он увидел, как она вытащила записку, скользнула по ней взглядом и сунула в карман своего потрепанного старого кардигана.

— Ну, один умер, другой ожил.

Гамаш улыбнулся, спрашивая себя, адекватна ли такая замена. Рут увидела их в тот самый момент, когда Бовуар заметил ее.

— Бегите, — прошипел он в ухо шефа. — Я вас прикрою.

— Слишком поздно, сынок. Утка нас видела.

И в самом деле, если Рут благополучно игнорировала их, то Роза устремилась вперед с пугающей скоростью.

— Кажется, вы ей нравитесь, — сказала Рут Бовуару, хромая следом за уткой. — Правда, у нее птичьи мозги.

— Мадам Зардо, — с улыбкой приветствовал ее Гамаш.

Бовуар же поедал ее сердитым взглядом.

— Говорят, что Жильбер подбросил тело в бистро Оливье. Почему вы его не арестовали?

— Вам это уже известно? — спросил Бовуар. — И кто же вам сказал?

— А кто об этом не говорит? Вся деревня. Ну, так вы собираетесь арестовать Марка Жильбера?

— За что?

— Для начала, за убийство. Вы что, с ума сошли?

— Это я с ума сошел? А кто разгуливает с уткой, одетой в свитер?

— А чего бы вы от меня хотели? Чтобы она замерзла до смерти, когда наступит зима? Да что же вы за человек такой?

— Я? Если уж мы заговорили о сумасшедших, то расскажите-ка мне про записку, которую вы передали мне через Оливье. Я даже не помню, что там было написано, но никакого смысла в ней не было.

— Вы думаете, не было? — Морщинистая старая поэтесса фыркнула.

— «Может, во всем этом есть что-то ускользающее от меня», — процитировал Гамаш строки стихотворения.

Рут холодными глазами посмотрела на него:

— Это было частное послание. Не предназначенное для вас.

— И что оно значит, мадам?

— Пошевелите мозгами. И он тоже пусть пошевелит.

Ее рука нырнула в другой карман, извлекла оттуда еще один клочок бумаги, аккуратно сложенный. Рут протянула его Бовуару и направилась к бистро.

Бовуар посмотрел на идеальный белый квадратик у себя на ладони, потом его пальцы сомкнулись, сжимая бумажку.

Двое мужчин проводили взглядом Рут и Розу, которые пересекали деревенский луг. На дальнем конце луга они увидели людей, входящих в бистро.

— Она явно спятила, — сказал Бовуар по дороге в оперативный штаб. — Но она задала хороший вопрос. Почему мы никого не арестовали? Мы могли бы целый день заполнять документы на арест, выбирая между папочкой и сыночком.

— С какой целью?

— С целью осуществления правосудия.

Гамаш рассмеялся:

— Об этом я совсем забыл. Спасибо, что напомнил.

— Нет, правда, сэр. Мы могли предъявить им обвинения по множеству статей, начиная с вторжения на чужую территорию и кончая убийством.

— Мы оба знаем, что его не убили в той прихожей.

— Но это не значит, что Марк Жильбер не убил его где-то в другом месте.

— А потом приволок в собственный дом. После чего снова взвалил себе на плечи и потащил в бистро?

— Это мог сделать отец.

— Зачем?

Бовуар задумался. Он не мог поверить, что эта семейка ни в чем не виновата. И убийство было как раз в их духе. Хотя более вероятным казалось, что они там все поубивают друг друга.

— Может, он хотел подстроить козу своему сыну, — сказал Бовуар.

Но в такой логике был изъян. Они остановились на каменном мосту через речку Белла-Беллу, и инспектор встал у перил, задумавшись. Лучики солнца отражались от воды, и Бовуара на мгновение зачаровало это движение.

— Может быть, все как раз наоборот, — сказал он, нащупывая мысль. — Может быть, Жильбер хотел вернуться к сыну, но ему нужен был предлог. Для любого другого это было бы смешно, но у него такая гордыня, что он не мог просто вернуться, постучать в дверь и извиниться. Ему нужен был предлог. Я могу представить себе, как он убивает бродягу — человека, которого считает намного ниже себя. Которого может использовать в своих целях.

— И что же это за цели? — спросил Гамаш, тоже глядя в прозрачную воду.

Бовуар повернулся к своему шефу, увидел отраженный свет, играющий на его лице.

— Воссоединиться с сыном. Но он должен был предстать спасителем, а не каким-то неудачником-отцом, который приполз к семье.

Гамаш с интересом посмотрел на него:

— Продолжай.

— Поэтому он убил бродягу, человека, исчезновения которого никто не заметит, подбросил его в прихожую сына и стал ждать фейерверка, полагая, что сможет вернуться в семью и занять там главенствующее положение, когда потребуется его помощь.

— Но Марк перетащил тело, и этот предлог исчез, — сказал Гамаш.

— Ну да. Интересна последовательность событий. Мы узнаем, что тело находилось в старом доме Хадли, а час спустя появляется папочка.

Гамаш кивнул, прищурившись, потом снова уставился в струящиеся воды реки. Бовуар достаточно хорошо знал своего шефа: тот теперь медленно перебирал в уме все подробности дела, пробирался по скользким скальным тропинкам, пытался найти верную дорожку, которая затерялась среди обмана и времени.

Бовуар развернул бумажку, которую всучила ему Рут.

Я сижу, где посажена, созданная

из камня и желаемого, выданного за действительное:

— Кто такой Винсент Жильбер, сэр? Вы, кажется, знаете его.

— Он святой.

Бовуар рассмеялся, но, видя серьезное лицо Гамаша, оборвал смех.

— Что вы имеете в виду?

— Есть люди, которые в это верят.

— Мне он показался закоренелым мерзавцем.

— Это самая трудная часть процесса. Отделить одного от другого.