Оливия, изрядно попыхтев, наконец вылезла на, так и хочется сказать, свет божий.

— Ненавижу! — процедила она сквозь зубы.

— А я тебя, наоборот, очень даже уважаю, — улыбнулся я, чем привел девчонку в легкое недоумение.

— Почему это?

— Не каждая сопля, уж извини, полезет в такое пекло, чтобы спасти родину. Ты у нас героиня. Пройдут века, о бедном варркане никто и не вспомнит, а о тебе будут слагать легенды.

Мое объяснение ничуть не обрадовало Оливия. На сей счет у девчонки имелось свое мнение.

— Народ помнит только о таких придурках, как ты, варркан, а о бедной девочке, которая столько натерпелась, даже и не вспомнят. Никто и никогда.

— Я вспомню, — пообещал я и протянул Оливия руку в знак всеобщего примирения.

Что мне нравится в этой девчонке, это ее неумение помнить обиды. Рукопожатие маленькой ладони было достаточно крепким.

— И что нам теперь делать, — примирение закончилось и наступила фаза делового обсуждения ситуации.

— Встретиться с твоим братцем и попробовать мирно выбить из его башки дурь. Я так считаю, что в восьмилетнем возрасте его душу захватил нехороший дьявол. Все остальное только приложение. Наша задача освободить его от дурного влияния. Но для этого сначала необходимо выбраться из этого здания. И как можно скорее.

Торопливость варркану иногда не мешала. Нелюди, которые толпились у Круга Чистоты, разобрались в ситуации и теперь всеобщими мозгами и усилиями старательно и плодотворно проделывали брешь в силовом поле. Как у них это получалось, не пойму. Да и не хочу. И хотя у церкви уже валялось несколько пар отсеченных голов и прочих конечностей, но три нелюдя, довольно целехонькие, топтались у крыльца с этой стороны. Только малочисленность и страх останавливали их перед тем, чтобы не пройти внутрь. Но когда к ним присоединятся еще несколько нежитей, а за этим дело не станет. И нашему с Оливией спокойствию придет полный конец.

— Спускаемся вниз.

Я еще не знал, каким образом мы выберемся из церкви. Иногда варркан больше доверяется случаю и интуиции. Безвыходных положений не бывает.

Встречать непрошеных гостей на крыльце мне не хотелось. Да и Оливия, судя по ее озадаченному лицу, не сильно стремилась выразить почтение массе, желающей ее смерти. Поэтому, после немногословной консультации, мы двинулись к противоположному концу церкви. Если я правильно оценил обстановку, вся нелюдь, у которой есть в головах хоть немного думающих мозгов, сгрудилась перед выходом. Мы же появимся с другой стороны.

«Лучший» справился с задачей в одно мгновение. Разрезанная ровным квадратом стена вывалилась наружу, предоставив убедиться нас в правильности предположений. С этой стороны церковь охраняли, а может и просто так шлялись без дела, три нелюдя. Два нормальных, с ржавыми топорами, и один ненормальный, с серпом и молотом в скрюченных руках.

Наше появление было встречено рычанием, в котором не было ничего человеческого. Может только чуточку удивления. Дичь вылезла совсем не с той стороны, с какой ждали.

Оливия бросилась на них с такой поспешностью, что могло показаться, будто на свете нет ничего важнее, чем превратить этих, несколько испуганных созданий, в серебряную труху. Я едва успел перехватить ее за шиворот, справедливо полагая, что лишний шум сражения нам пока ни к чему. Пока время на нашей стороне, освещение и численность врага, как бы, тоже. А уничтожить нелюдь умелым ударом, так, чтобы он даже не пикнул перед кончиной, слишком ювелирная задача для глупой девчонки.

Все нужно делать более тонко, дипломатичнее и без шума. Желательно не собственными руками.

Нелюдь, тот, который скучал с молотом в одной руке и серпом во второй, встрепенулся, закатил глаза в дурном беспамятстве и набросился с нелюдской силой на своих товарищей.

Нет ничего проще, чем держать в полном подчинении одного-единственного нелюдя. Надо только хорошенько разместиться у него в голове, отыскать остатки полусгнившего сознания и внушить ему, бедолаге, что он первый в этом мире борец с несправедливостью. Этого достаточно, чтобы пару раз тюкнуть по голове близстоящего нелюдя, а второму засадить все еще острый серп в основание черепа.

Два нормальных нелюдя, которые собирались поднять тревогу по поводу неожиданного появления не с той стороны двух единиц пищи, рухнули под ноги радостно щерящегося неправильного нелюдя. Мне оставалось только отобрать у него орудия убийства и отправить внутрь церквушки, обеспечивать наше отступление. Долго держать вязкое сознание я не мог, но десяти минут нам должно хватить, чтобы отойти от слишком опасного места на безопасное расстояние.

Как мы доберемся до замка, я еще не знал. Была надежда, что нежить в лагере не станет обращать внимание на двух человек, бредущих куда глаза глядят. Если удалось одному, то может, удастся и двоим. Главное, не дергаться, не бежать и не заводить душещипательные разговоры с кем бы то ни было.

Именно эти нехитрые пункты я довел до Оливии, обмазывая ее лицо землей и обматывая серебряную шпагу в содранные с нелюдей одежды.

— Глаза в землю, от меня не отставать, на любые вопросы, понятные или нет, рычать. Как, как! Без разницы. Думаешь, они сами свое рычание понимают?

Девчонка только головой кивала, преданно глядя на меня. Может быть до нее, наконец, дошло, что я не далее как некоторое время назад совершил практически неповторимый подвиг, проникнув в лагерь злобного врага и спас ее от неминуемой смерти. Много ли она бы намахала своей шпагой? Ну, уложила бы десятка три нелюдей. И все. Или по шее мечом, либо по макушке дубиной.

— Чего пялишься? — поинтересовался я, — Сказано же, глаза строго в землю. Нелюдь человека живого по блеску глаз узнает. Это у них глазки серые, да затуманенные. А у нас глаза зеркало души и наличия жизни. Готова?

Оливия исправно молчала, поняв, в какую игру сейчас ей придется поиграть, и только кивала на все согласная.

— Ну! Тогда с вашим боболокским богом! Тронулись.

До середины лагеря нелюдей мы добрались без особых приключений. На нас никто не обращал внимание. Никому не было дела до двух медленно бредущих среди костров и копошащихся тел существ. Таких ходоков как мы вокруг оказалось достаточно много. Кто-то из нелюдей искал пропитание, кто-то шлялся бездумно, дожидаясь начала дня.

Оливия, как и подобает послушной ученице, скромно плелась за мной, уцепившись цепкими пальчиками за плащ. По сторонам не глазела, ни с кем не разговаривала, и вообще, вела себя достаточно примерно. На то, что она несколько раз наступала мне на пятки, я не обратил внимания. Не визжит от страха, и то хорошо. А все остальное стерпится.

Для варркана быть окруженным нежитью и ничего не предпринимать, достаточно сложная задача. Сознание требовало немедленно вступить в смертельную схватку, чтобы покарать тех, кто пошел против всеобщего порядка. Но я понимал, у нас нет ни одного шанса. Стоит только вытащить мечи и пару раз просвистеть ими в воздухе, на нас мгновенно обрушится вся мощь, вся сила неприятельского войска. И не помогут ни знания, так настойчиво требующие драки, ни железные мускулы, дрожащие от нетерпения и предвкушения битвы.