class="p1">– Это другое, – сказал Николас. – И я думаю, что вы понимаете. Это ведь не вопрос отличия человека от его образа в глазах общественности; это такой вопрос, который – насколько я знаю – никогда в истории вообще не поднимался. Вероятность того, что данного человека в принципе не существует. И все же я видел его. Он спас мне жизнь.

Он вдруг подумал – я поднялся сюда, чтобы узнать две истины: что Тэлбот Янси не существует, наперекор тому, во что мы верили всегда, – и что он все же существует; что он достаточно материален, чтобы прикончить двух хищных, профессиональных и опытных лиди, которые в отсутствие властного усмиряющего приказа совсем одичали и убили бы меня, даже особенно не рассуждая. Убийство человека как само собой разумеющееся, как часть их работы. Возможно, даже основная часть.

– В качестве компонента своего облика, – сказал Лантано, – каждый мировой лидер всегда имел некий фиктивный аспект. Особенно в прошлом веке. И, безусловно, во времена Рима. Как, например, на самом деле выглядел Нерон? Мы не знаем. Но и они, тогда, не знали. И то же самое верно по поводу Клавдия. Был ли Клавдий идиотом или же великим, даже святым человеком? И пророки, религиозные…

– Вы не дадите ответа, – сказал Николас. Это было очевидно.

Сидящая со своими детьми на длинном диване из кованого чугуна с подушками из пенорезины Изабелла Лантано сказала:

– Вы правы, мистер Сент-Джеймс; он не ответит. Но он знает. – Ее глаза, огромные и полные внутренней силы, безотрывно смотрели на мужа. Они с Дэвидом обменялись взглядами, значительными и молчаливыми. Николас, оказавшийся лишним, поднялся на ноги и прошелся по просторной, с высоким потолком гостиной, бесцельно, чувствуя себя отвратительно беспомощным.

– Выпей, – предложил ему Лантано. – Это текила. Мы привезли очень хорошую из Мехико. – Он добавил: – Я тогда выступал перед Дисциплинарным советом и, к своему удовольствию, обнаружил, насколько же им все безынтересно.

– Что такое Дисциплинарный совет? – спросил Николас.

– Это настоящий верховный суд этого, только нашего, мира.

– Что вы пытались получить от них? – снова спросил Николас. – Постановление?

После длительной паузы Лантано лаконично ответил:

– Постановление по очень теоретическому вопросу. Точного легального статуса Протектора. В сравнении с Агентством. В сравнении с генералом Хольтом и маршалом Харензани… – Он прервался, поскольку один из его домашних лиди вошел в гостиную и почтительно приблизился к нему. – В сравнении со Стэнтоном Броузом, – закончил он. – Что случилось? – спросил он у лиди.

– Доминус, у границ нашей охраняемой территории находится некий Янси-мэн, – доложил лиди. – Вместе с его свитой или прислугой, общим счетом тридцать лиди; он крайне возбужден и желает пообщаться с вами. Вместе с ним там находится группа людей, определяемых как коммандос Фута, которые защищают его персону от реальных или воображаемых угроз, как он заявляет, согласно приказу из Женевы. Он выглядит весьма напуганным и просит передать вам, что его лучший друг убит и что «он будет следующим». Вот его точные слова, мистер Лантано, я записал их. Он сказал: «Если Лантано… – будучи крайне взволнован, он забыл про обязательную вежливую форму, – если Лантано не сможет мне помочь, то я следующий». Впустить ли нам его?

Обращаясь к Николасу, Лантано сказал:

– Это, судя по всему, один Янси-мэн из Северной Калифорнии, по имени Джозеф Адамс. Поклонник некоторых аспектов моей работы.

Он на секунду задумался и сказал лиди:

– Пригласи его войти и присаживаться. Но на девять часов у меня запланирована рабочая встреча. – Он взглянул на часы. – Уже почти девять; убедись, что он понял – я приглашаю его ненадолго. – Когда лиди удалился, Лантано сказал Николасу: – Парень не совсем пропащий. Он даже может показаться тебе интересным; его работа вызывает у него угрызения совести, внутренние конфликты. Но… – Лантано сделал пренебрежительный жест; для него вопрос был решенным. – Он все равно продолжает этим заниматься. Несмотря на все прошлые и настоящие сомнения. Да, они у него есть, но он продолжает. – Голос Лантано вдруг затих, и внезапно проявился его облик старика, древнего и морщинистого, старше, чем когда-либо ранее; уже далеко не среднего возраста: это было тем, что Николас увидел вскользь, когда Лантано спускался в подвал в Шайенне, вот только сейчас он увидел это же – на мгновение – практически в упор. И сразу все исчезло. Словно всего лишь игра отражений огня; вовсе не перемены в человеке. И все же он знал, понимал отчетливо, что все таилось внутри этого человека, и при взгляде на жену Лантано и двоих его детей ему на мгновение почудилось – он словно бы краем глаза увидел – некое увядание и у них, разве что для детей это скорее было взрослением, продвижением в сторону юности и энергии; они вдруг на миг стали старше. И потом это тоже закончилось.

Но он успел увидеть. Увидеть, как дети стали подростками. А миссис Лантано – седой; кивающей головой в полусне безвременья, в забытьи, которое было попыткой сберечь ускользающие, ушедшие силы.

– Вот и они, – сказала Изабелла Лантано.

С лязгающим звуком в гостиную вошла группа лиди, остановилась; из-за них выскользнула четверка бойцов, профессионально и внимательно осмотревших все вокруг. И только потом, после них, появился напуганный и одинокий человек. Джозеф Адамс, догадался Николас; мужчина дрожал от мрачных предчувствий, словно выжатый изнутри, уже – а не только потенциально – ставший жертвой некой подвижной, как жидкость, вездесущей, смертельно тревожной силы.

– Спасибо, – хрипло сказал Адамс хозяину. – Я не задержусь надолго. Верн Линдблом был моим близким другом; мы работали вместе. Его смерть – я даже не слишком беспокоюсь за себя. – Он указал сперва на отряд своих лиди, потом на охраняющих его коммандос; свой двойной щит. – Все дело в шоке от его смерти. Я к тому, что это и без того очень одинокая жизнь – в лучшем случае. – Дрожа, он опустился у огня, недалеко от Лантано, бросил взгляд на Изабеллу и двоих детей, потом на Николаса, с явным растерянным непониманием. – Я отправился в его поместье в Пенсильвании; его лиди знают меня; запомнили, потому что мы с ним частенько играли в шахматы по вечерам. И они впустили меня.

– И что же вы там обнаружили? – спросил Лантано неожиданно жестко; Николас был поражен враждебностью его тона.

Адамс сказал:

– Лиди типа шесть, старший из них, – это он впустил меня – вручил мне данные от встроенного в стену энцефалографа. То, что аппарат смог записать, отчетливый альфа-ритм мозга убийцы. Я загрузил эти данные в Мегавак 6-V и проверил их; у компьютера есть досье на всех членов организации. –