Он немного заплутал в запутанном лабиринте подсобок и служебных помещений, так что, когда он выскочил наконец на улицу через служебный вход, шаги преследователей уже слышались у него за спиной.

Он сразу понял, что ему повезло. Задний двор гостиницы представлял собой квадратное асфальтированное пространство, со всех сторон обнесенное глухим бетонным забором с единственными воротами для въезда автомобилей, – никаких окон, никаких домов напротив, никаких свидетелей. Вдоль стены справа и слева от служебного входа громоздились штабеля пустых тарных ящиков. Чуть поодаль стояли, источая зловоние, три мусорных контейнера на колесиках с полукруглыми откидывающимися крышками. Из двух контейнеров набитых битком, из-под крышек свисали какие-то лохмотья, над которыми с жужжанием вились мухи, а третий стоял с откинутой крышкой и был, кажется, пуст или почти пуст.

Дорогин прижался к стене сразу за дверью и занес над головой свой тесак. Слабость прошла, словно ее и не было, головная боль снова превратилась в микроскопическую пылающую точку, о которой Сергей сразу же забыл. Топот за дверью приближался, потом в дверь с треском ударили ногой, и она распахнулась настежь, едва не задев притаившегося за ней Дорогина.

Шуруп выскочил во двор, держа пистолет в вытянутой руке, словно герой гангстерского боевика.

Он резко повел стволом пистолета влево, потом вправо, и тут в воздухе тускло блеснул тяжелый хлебный нож. Остро отточенное лезвие обрушилось на запястье сжимавшей пистолет руки, глухо звякнув о кость. Будь нож немного тяжелее, и кисть была бы отрублена начисто.

Впрочем, Шурупу вполне хватило и того, что было. Вскрикнув, он выронил пистолет, обхватил левой рукой разрубленное до кости запястье и скорчился, прижимая ее к животу. Не правдоподобно яркая кровь фонтаном била из рассеченной артерии, заливая белый пиджак и светлые брюки Шурупа. Он поднял глаза и открыл рот, чтобы издать протестующий вопль, но было поздно. Темное лезвие наискосок впилось в его шею, вскрыв сонную артерию и перерубив гортань. Из горла бандита вырвался булькающий хрип, и он мешком повалился на пыльный горячий асфальт, заливая его кровью.

Немного отставший от Шурупа Кравцов не видел, как умер его напарник: распахнутая пинком дверь захлопнулась, когда Дорогин выскочил из своего укрытия. Толкнув дверь, Кравцов вылетел во двор и был встречен точно рассчитанным ударом в челюсть, который отшвырнул его к нагретой солнцем бетонной стене. Придя в себя, Кравцов обнаружил в непосредственной близости от своего горла показавшийся ему не правдоподобно широким и длинным хлебный тесак, испачканный чем-то красным. Скосив глаза, Кравцов увидел то, что осталось от Шурупа, и заверещал, как попавший в силки заяц. Это был не крик, а именно верещание: Кравцов совершенно потерял контроль над собой от дикого ужаса и полной внезапности, с которой затравленная жертва вдруг превратилась в опасного хищника.

– Не ори, – тихо сказал Дорогин.

Кравцов ощутил на шее холодное прикосновение ножа и понял, что обмочился. Он стиснул зубы, гася крик и чувствуя, как горячая влага пропитывает брюки, а крик его превратился в сдавленное, полное ужаса мычание.

– Заткнись, мразь, – с отвращением повторил Дорогин, глядя в побелевшие от страха, совершенно бессмысленные глаза водителя. – Бери эту падаль. Ну!

Он подобрал с асфальта пистолет и, угрожая им, заставил Кравцова поднять тело мертвого бандита и засунуть в мусорный контейнер. Он не знал, зачем ему понадобилось это бессмысленное действие: все равно на асфальте осталась огромная кровавая лужа, убрать которую не было никакой возможности, но это казалось ему единственно верным: мусор должен лежать в отведенном для него месте.

– Теперь поехали, – сказал он, когда Кравцов захлопнул крышку контейнера и с трудом выпрямился на дрожащих ногах.

– К-куда поехали? – спросил Кравцов.

– Это ты знаешь куда, – ответил Дорогин. – Впрочем, у тебя есть выбор: за баранку или в этот контейнер.

Кравцов быстро-быстро закивал, давая знать, что все понял, и двинулся к воротам, которые вели на улицу.

– Стой, дурак, – сказал ему Дорогин. – Рубашку сними, она же вся в крови. В контейнер, в контейнер бросай. Пусть у ментов будет побольше вещественных доказательств.

Услыхав про вещественные доказательства, Кравцов тихонько заскулил, но подчинился. Он даже сообразил вытереть рубашкой испачканные кровью руки.

Дорогин критически осмотрел его. Конечно, выглядел его пленник довольно странно, но полуголый человек в южном городе не такая уж редкость, даже если на нем обмоченные джинсы. В конце концов, бывают же люди, которые натягивают брюки прямо на мокрые после купания плавки.

– Вперед, – сказал Дорогин, пряча руку с пистолетом в карман. – Имей в виду: то, что пистолета не видно, вовсе не означает, что его нет. Ну, пошел.

Через две минуты тяжелый и неповоротливый двухэтажный автобус неуклюже вырулил со стоянки, едва не зацепив бампером стоявший недалеко от него серо-стальной «лексус». Сидевший за рулем «лексуса»

Самолет озабоченно нахмурился, глядя вслед автобусу, нерешительно поиграл зажатой в руке трубкой мобильного телефона и, приняв решение, вышел из машины. Во дворе гостиницы он провел не более минуты.

Вернулся он оттуда бегом, прыгнул за руль «лексуса» и, только отъехав от гостиницы на три квартала, остановил машину и позвонил Самарину.

Владлен Михайлович внимательно выслушал его сообщение, немного помолчал и довольно спокойно сказал:

– Спасибо, Дмитрий. Это очень удачно, что ты оказался там. Значит, планы меняются.

Выслушав новые распоряжения, Самолет выключил телефон, завел двигатель и без излишней спешки направился в сторону Ильичевска.

* * *

Двухэтажный туристский автобус, тяжело раскачиваясь на ухабах, мчался по шоссе, опасно обгоняя попутки и отпугивая встречные машины сигналами мощного клаксона. Голый до пояса Кравцов с посеревшими от страха губами ожесточенно вертел податливый руль и с отвращением вдыхал исходивший от его собственных брюк запах подсыхающей мочи.

Он взмок от пота, под ногтями у него засохла чужая полусвернувшаяся кровь, и все происходящее казалось каким-то затянувшимся кошмаром. Кравцов окончательно утратил надежду выбраться живым из этого кошмара. В голову ему пришла соблазнительная мысль: на полном ходу влепить всей многотонной тушей автобуса в первый попавшийся встречный грузовик, чтобы разом покончить со всем этим безумием. Это было бы, пожалуй, самым разумным выходом из сложившейся ситуации, но всякий раз, когда на горизонте возникал несущийся навстречу тяжелый трейлер или замызганный самосвал, руки Кравцова намертво примерзали к рулю, полностью выходя из повиновения: организму наплевать на рассуждения своего хозяина, он хотел жить во что бы то ни стало и любой ценой.

Дорогин сидел на откидном креслице рядом с водителем, жевал выданные доктором таблетки и меланхолично чистил ногти хлебным ножом. Он старался ни о чем не думать: придумать что-либо конструктивное, не располагая информацией, представлялось невозможным, а размышления на отвлеченные темы никак не шли на ум, вытесняемые беспокойством за судьбу Тамары. С того места, где он сидел, Дорогин отлично видел забытую Тамарой сумочку, из-за которой и заварилась эта каша.