– Прочитал об этом в газетах?

– Ну да.

Чарли развел руками.

– Так почему сразу не пошел в полицию?

– Ага, конечно, – прошипел Эрл. – Можно подумать, вы, парни, поверили бы мне!

– Но сейчас можем поверить.

– Он сказал это. Я был там. Отис сказал, что убил Мисси.

– И ты готов дать показания?

– Зависит от того, на чем сговоримся.

Чарли откашлялся.

– Ладно, давай сменим тему. Тебя поймали на краже машины, верно?

Эрл снова кивнул.

– И ты сказал, что в этом виноват Отис?

– Ну да. Мы должны были встретиться у старой мельницы Фоллз, но они так и не появились. Кончилось тем, что меня повязали.

Чарли кивнул. Подробности процесса он помнил.

– И ты по-прежнему ему должен?

– Угу.

– Сколько?

Эрл неловко заерзал.

– Пару тысяч.

– То есть столько же, сколько был должен с самого начала?

– Примерно.

– И по-прежнему боялся, что они тебя прикончат? Даже через полгода?

– Да я больше ни о чем думать не мог!

– И если бы не они, тебя бы тут не было. Верно?

– Я уже говорил.

Чарли резко подался вперед:

– Тогда почему ты не пытался использовать эту информацию, чтобы получить срок поменьше? Или засадить Отиса? И почему все это время ты жаловался, что Отис тебя подставил, и ни разу не упомянул, что он убил Мисси Райан?

Эрл снова шмыгнул носом и уставился в стену.

– Никто бы мне не поверил, – повторил он наконец.

«Интересно почему?»

Сидя в машине, Чарли перебирал в памяти полученную информацию.

Симс не солгал. Разговор действительно был. Но Симс – законченный алкоголик, и в ту ночь тоже пил.

Он слышал слова, но каким тоном они были сказаны?

Шутил ли Отис? Или говорил всерьез?

А может, просто лгал?

И о чем говорили Тимсоны с Эрлом следующие полчаса?

Вот этого Эрл как раз и не объяснил. Он, очевидно, вообще не вспомнил бы о той беседе, если бы не Чарли, и к тому же после нее совсем пал духом. Поверил, что его убьют, и все же после их ухода продолжал пить пиво. Трясся от страха целых полгода, но не настолько, чтобы собрать деньги и отдать долг Тимсонам, хотя все это время крал машины и наличные у него, следовательно, были. Ничего не сказал, даже когда попался и был арестован. Винил Отиса в том, что тот его подставил, но не упомянул о признании в убийстве. Потерял глаз и все же продолжал молчать. Награда для него ничего не значила.

Деградировавший алкоголик, донесший на Отиса, чтобы не попасть в тюрьму. Заключенный, затаивший злобу и неожиданно вспомнивший о важнейшем разговоре. В рассказе которого зияют дыры и нестыковки.

Любой хоть сколько-нибудь приличный защитник камня на камне не оставит от показаний Симса Аддисона и Эрла Гетлина. А Трумен Джоунс хорош. Действительно хорош.

С лица Чарли не сходила тревога, благо он был в машине и никто его не видел.

Ему это не нравилось.

Совсем не нравилось.

Но факт остается фактом: Отис действительно пригрозил, что с Эрлом случится то же, что и с Мисси Райан. Его слышали двое, а это что-то да значит. Достаточно, чтобы задержать его. По крайней мере на ближайшее время.

Но достаточно ли этого, чтобы открыть дело?

И, что важнее всего, доказывает ли это, что Отис – убийца?

Перед глазами все время стояла Мисси Райан с устремленным в никуда взглядом. Из-за этого я изменился до неузнаваемости.

Через шесть недель после ее смерти я припарковал машину в полумиле от места работы, на парковке автозаправочной станции. И остальную часть пути проделал пешком.

Было поздно, начало десятого. Четверг. Сентябрьское солнце зашло всего с полчаса назад, и у меня хватало мозгов держаться подальше от посторонних глаз. Я был в черном и шел по обочине дороги, прячась за кустами, когда видел свет фар приближавшейся машины.

Несмотря на ремень, мне приходилось поддерживать то и дело сползавшие штаны. Я так часто за них хватался, что это уже вошло в привычку. Но в тот вечер, непрерывно отдирая цеплявшиеся за них ветки и сучки, я понял, как сильно похудел. С того самого вечера я совершенно потерял аппетит, при мысли о еде меня тошнило.

И волосы стали выпадать. Не по одному, а целыми прядями. Медленно, но постоянно. Когда я просыпался, эти пряди лежали на подушке, когда я причесывался, приходилось пальцами распутывать колтуны, чтобы не застревала расческа.

Я смывал волосы в унитаз, наблюдая, как они уходят вниз в водовороте. А потом снова нажимал на кнопку бачка, только для того, чтобы хоть ненадолго отодвинуть реалии своей жизни.

В ту ночь, пролезая в дыру в заборе, я рассек ладонь о торчавший гвоздь. Рана была глубокой и долго кровоточила, но вместо того чтобы повернуть назад, я просто сжал руку в кулак и ощутил, как кровь, густая и липкая, просачивается сквозь пальцы. Плевать мне было тогда на боль. Как сейчас плевать на шрам.

Мне нужно было пойти туда. На прошлой неделе я побывал на месте наезда и на могиле Мисси. Там уже поставили надгробие, хотя земля была еще свежей и траве только предстояло вырасти. Тут же оказалась небольшая ямка, почему-то меня беспокоившая. Но именно туда я положил цветы, а потом, не зная, что делать, сел и уставился на гранит надгробия. На кладбище почти никого не было, только вдалеке у нескольких могил копошились люди. Я отвернулся, не заботясь о том, что меня могут увидеть.

Разжав кулак, я повернул ладонь к лунному свету. Кровь казалась черной и блестела, как масло. Я закрыл глаза, вспоминая Мисси, и снова двинулся вперед. На дорогу ушло полчаса. Над головой звенели комары.

К концу пути мне пришлось пробегать дворами, чтобы держаться подальше от дороги. Дворы были широкими, дома стояли в глубине, и так было легче идти. Я не сводил глаз с цели своего путешествия, постепенно замедляя шаг, чтобы не шуметь. И увидел струившийся из окон свет. Увидел припаркованный на дорожке автомобиль.

Я знал, где они живут.

Все знали.

Что ни говори, а это маленький город. Я и днем видел их дом так же, как место наезда и могилу Мисси. Бывал здесь и раньше, хотя никогда так близко. Теперь я даже дышать старался медленнее. И втягивал носом запах свежескошенной травы.

Я остановился, прижав руку к кирпичу стены и слушая скрип половиц, домашние шорохи, следя за тенями, мелькавшими на крыльце. Похоже, никто меня не замечал.