19 февраля 1784 года.

Сегодня утром, во время приема, ко мне подошла Софи и прошептала, что меня хочет видеть женщина. Она сказала «женщина», а не «дама», и намекнула, что мне лучше встретиться с этой особой наедине, а не здесь, на приеме, где полно придворных и где каждое мое слово и жест становятся достоянием присутствующих.

Я велела Софи привести женщину в мою гостиную перед мессой, тогда я смогу без помех увидеться с нею.

Войдя в комнату, я увидела на софе полноватую женщину средних лет, вычурно и довольно безвкусно одетую в эксцентричное платье красно-оранжевого шелка и развеселую шляпку с оранжевым пером. Когда она встала и, поспешно сдернув с головы шляпку, сделала реверанс, я обратила внимание на то, что в ее каштановых волосах сверкали серебряные пряди. Очевидно, она не давала себе труда выкрасить волосы или скрыть седые пряди под накладными волосами, как поступали на ее месте женщины, которым перевалило за тридцать. На ее приятном, круглом лице появилась мягкая улыбка, и я не могла не заметить, что слои шелка скрывают крепкое и мускулистое тело.

Я опустилась на софу, и рядом тотчас же устроились две мои собачки. Я рассеянно погладила их по головам.

– Ваше величество, – улыбаясь, обратилась ко мне незнакомка. – Меня зовут Элеонора Салливан. У нас с вами общий друг при дворе, граф Аксель Ферсен.

Глаза у меня удивленно расширились, но я ничего не сказала, сохраняя спокойствие и выдержку. Передо мной сидела женщина, которая долгие годы была любовницей Акселя, бывшая цирковая артистка, гимнастка. Я знала, что она живет в Париже и время от времени он видится с нею, хотя она уже давно находится на содержании богатого американского финансиста. Я подумала, что эта женщина долгие годы оставалась моей соперницей.

Вспомнив о правилах хорошего тона, я пригласила ее присесть.

– Благодарю вас за то, что согласились принять меня, ваше величество. Я бы ни за что не осмелилась прийти сюда, если бы не знала о вашем милосердии и о том, что превыше всего вы цените искренность и умеренность.

– Я очень ценю и честность также, мисс Салливан.

– Миссис Салливан, с вашего позволения. Я долгие годы была замужем за чудесным человеком, оба мы выступали в цирке.

– Очень хорошо, миссис Салливан. Что заставило вас обратиться ко мне?

Она подалась вперед, и на лице у нее появилось выражение неподдельной искренности.

– То, что вы стоите у Акселя на пути.

– В каком смысле?

– Большая и отчаянная любовь к вам мешает ему жить нормальной жизнью, которой он заслуживает.

Мне хотелось крикнуть ей в лицо: «Откуда вам известно, чего он заслуживает и что для него лучше всего? Уж кому, как не мне, знать об этом. Он счастлив со мной. Мы любим друг друга!» Но я придержала язык. Королевы не ссорятся с цирковыми акробатами, как бы высоко те ни поднялись в парижском обществе.

– Он говорил вам, что ищет себе супругу?

Я была удивлена и растеряна. И, наконец, сумела выдавить:

– Нет, не говорил.

– По настоянию сестры и во исполнение воли покойного отца во время последнего отпуска с войны в Америке Аксель побывал на многих балах и званых обедах в Стокгольме. Там он встретил Маргаретту фон Роддинге. Ей двадцать три года, она красива, очаровательна и умна. Она получила хорошее образование и происходит из одной из лучших семей Швеции, славной своим военным прошлым. Ее отец – генерал от кавалерии в армии короля Густава. Маргаретта нравится Акселю, да и она восхищается им, как любая нормальная молодая женщина. Родственники подыскали для нее другого жениха, но потом решили не настаивать. Сейчас они ждут, чтобы Аксель сделал ей предложение.

Она подождала мгновение, чтобы я уяснила все, что она мне только что рассказала.

– Я встречалась с Маргареттой, – наконец продолжила она. – Аксель специально привез ее ко мне. Я сочла, что ему нужно мое одобрение, хотя одному Богу известно, почему он так решил. Она мне очень понравилась, и я от чистого сердца пожелала им счастья.

Мне стало дурно. Я хотела приказать, чтобы мне принесли настой цветков померанца и эфир. Но это было невозможно, посему я принялась обмахиваться веером и потянулась приласкать своих собачек, которые играли на софе рядом со мной. Постепенно ко мне вернулось мужество.

– Тогда почему же он не сделал ей предложение? – с вызовом обратилась я к Элеоноре Салливан.

– Из-за вас, ваше величество.

– В жизни Акселя постоянно присутствовали другие женщины, насколько мне известно, – заявила я, стараясь вести себя как умудренная и много повидавшая женщина. – В том числе и вы.

– Простите меня за такую откровенность, но мы обе знаем, что никого из них он не любил так, как любит вас. Он привязан к вам узами, которые бессилен разорвать. А вы можете их разорвать, если на то будет ваша воля и желание.

– Вы просите, чтобы я отослала его прочь?

Я едва сумела выговорить эти слова. Прогнать Акселя? Самой отказаться от любви всей своей жизни?

Когда Элеонора вновь заговорила, голос ее был твердым и безжалостным:

– Отпустите его. Позвольте ему отправиться домой, жениться, стать отцом семейства. Позвольте ему искренне сделать это, не питая бессмысленных надежд на то, что у него с вами может быть общее будущее.

Как бы ни была я расстроена этим странным и неожиданным визитом и тем, что поведала мне эта злополучная посетительница, но все-таки сумела взять себя в руки и теперь пристально всматривалась в лицо сидящей передо мной женщины. Мне необходимо было понять, искренна ли она со мной, понять, каковы ее мотивы и чем еще она руководствовалась, придя ко мне с такими гнетущими известиями.

В ее широко расставленных глазах светилось участие, в твердых складках полных губ читалась решимость. Я не увидела в ней злобы или зависти, хотя она вполне могла ревновать, учитывая глубину чувств, которые питал ко мне Аксель. Чувств, которые – и в этом я была уверена – давно отодвинули ее на задворки его эмоциональной жизни. Я инстинктивно почувствовала, что она говорит правду о том, что Аксель подумывает о женитьбе и об этой девушке Маргаретте. «Он непременно женится, – подумала я, – из чувства долга перед своей семьей, просто потому, что так принято. Он выберет себе достойную, может быть, даже исключительную женщину. Но меня он всегда будет любить сильнее».

– Мы обе желаем графу Ферсену счастья, миссис Салливан. Франция всегда будет благодарна ему за оказанные услуги – услуги, в которых сейчас мой супруг нуждается более, чем когда-либо. Для мужчины таких выдающихся способностей и талантов, как граф Ферсен, государственные интересы всегда должны быть превыше собственных.

Мои слова прозвучали холодно и официально, сейчас моим голосом говорила королева Франции. Однако я была уверена, что Элеонора Салливан разгадала чувства, которые скрывались за ними. Я давала ей понять, что не отпущу Акселя.