– Это было с тобой или с кем-то? – тихо спросил Рован.

В другое время она бы ответила, что подробности его не касаются.

– Не со мной. Я опоздала. Он не выжил.

Ну зачем, зачем она все это рассказывает? Селена мысленно обругала себя, но вслух сказала совсем другое:

– Спасибо, что спас меня.

Ответом ей было пожатие плеч, словно Ровану было легче выдержать ее ненависть и упрямство, чем благодарность.

– Я связан нерушимой клятвой на крови, принесенной моей королеве. У меня просто не было иного выбора. Я не мог допустить, чтобы ты погибла.

Его слова отозвались тяжестью в ее жилах.

– Но я никого бы не отдал оборотням на растерзание, – добавил Рован.

– Мог бы предостеречь меня… днем.

– Если помнишь, я тебе в первый же день сказал, что в лесах бродят оборотни. Ты пропустила это мимо ушей. А днем ты бы не стала слушать мои предостережения.

Он был прав. Селену снова затрясло, и настолько сильно, что она вернулась в смертное тело. Вспышка света, пронзительная боль. Если ей было холодно в фэйском теле, сейчас ей показалось, что она попала в ледяную пустыню.

– Что на этот раз подтолкнуло тебя к превращению? – спросил Рован.

Можно подумать, что боги постоянно их подслушивали и он нарочно выбрал такое место, где шум дождя и рев реки служили надежной преградой для чужих ушей.

– Ничего особенного, – ответила Селена, растирая безнадежно замерзшие руки.

Рован выразительно молчал. Он рассказал ей то, о чем она не знала, и теперь рассчитывал на ее рассказ. Что ж, вполне честно. Селена вздохнула:

– Скажем там. Меня подтолкнул страх, необходимость и глубоко укорененный инстинкт самосохранения.

– Но что интересно: на этот раз твоя магия была достаточно управляемой. Ты выплеснула огонь, однако он не затронул все то, к чему ты прикасалась: твою одежду, оружие. Даже волосы твои уцелели.

Похоже, Рован только сейчас вспомнил про кинжалы и быстро забрал их назад.

Селене было нечего возразить. Она швырнула магическую силу в пространство, но сама не пострадала. Ни одного волоска не опалила.

– Почему в этот раз все было по-другому? – не отставал Рован.

– Я не хотела, чтобы ты погиб, спасая меня, – призналась она.

– А если бы меня рядом не было, ты бы превратилась ради собственного спасения?

– Твое мнение обо мне во многом совпадает с моим собственным. Так что ответ ты знаешь.

Рован надолго умолк. Может, пытался сложить обрывки представлений о ней в общую картину.

– Ты останешься в крепости, – наконец сказал он, скрестив руки. – Вечернюю работу на кухне я отменяю, но из крепости ты не уйдешь.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

Рован расстегнул плащ. Селена уже собиралась ответить ему, что более идиотского довода не слышала и что он – просто высокомерный придурок, хотя и бессмертный. Но он бросил ей свой плащ, сухой и теплый. А потом прикрыл ей колени камзолом.

Когда он встал и зашагал к крепости, Селена пошла следом.

За неделю почти ничего в жизни Маноны и остальных ведьм клана Черноклювых не изменилось. Они по-прежнему каждый день оттачивали навыки полета на драконах и каким-то чудом уклонялись от потасовок с ведьмами других кланов, встречаясь с ними в общем зале за завтраком и обедом. Наследница Желтоногих использовала малейшую возможность позлить Манону, однако Манона обращала на нее не больше внимания, чем на комара, звенящего под ухом.

Все изменилось в тот день, когда наследницам и ведьмам их шабашей предстояло выбирать себе драконов.

Все в том же загоне для упражнений, расположенном в нижней части Северного Клыка, собрались сорок две ведьмы: три шабаша и три предводительницы. На правой площадке, кроме верховных ведьм, не было никого. На левой теснились зрители. Внизу бегали и суетились смертные погонщики, готовясь к церемонии. Принцип отбора был достаточно прост. Драконов будут по одному выводить в загон, где крылатые твари покажут свои бойцовские качества, расправляясь с приманками из числа слабых и больных сородичей. Как и все ведьмы, участвующие в отборе, Манона каждый день пробиралась к клеткам и любовалась могучими зверями. Она по-прежнему хотела заполучить Татуса.

Впрочем, «хотела» – слово из языка смертных. Татус уже был ее драконом. В случае чего, она была готова выпустить кишки любой ведьме, посмевшей заявить на него права. Зная, что может дойти до стычки, Манона утром наточила свои железные ногти. Все ведьмы отряда Тринадцати сделали то же самое.

Однако сама процедура отбора должна была проходить вполне благопристойно. Если какой-то дракон приглянется двум и более ведьмам, они бросят жребий, результаты которого и определят владелицу. Что касалось Татуса, Манона заранее знала, кто попытается оспорить ее выбор. Искара и Петара, наследницы Желтоногих и Синекровных. Она не раз видела, с какой жадностью обе поглядывали на величественного зверя. Если бы Маноне позволили действовать по-своему, она бы вместо вытаскивания прутиков решила спор в поединке. Она даже посмела предложить это бабушке, но та отказалась, заявив, что поединков здесь и так хватает. К тому же это могло подать дурной пример остальным. Споры решит жребий.

Пререкаться с бабушкой Манона не посмела, но разговор испортил ей настроение. Сейчас она стояла у края площадки и смотрела на соседнюю гору. Раздражение Маноны только возросло, когда тяжелая железная решетка поползла вверх. Дракона-приманку привели раньше и приковали к заляпанной кровью стене. Это было увечное, покрытое шрамами животное, размерами своими вдвое меньше самцов. Оно лежало на полу, подобрав крылья. Манона заметила, что ядовитые шипы приманки срезаны, дабы, пытаясь защититься, этот не покалечил бесценных боевых драконов.

Когда решетка ворот застыла под потолком, дракон-приманка опустил голову. В загон на цепях вывели первого боевого дракона. У всех погонщиков были бледные лица. Оставив драконов наедине, смертные поспешили ретироваться и опустить решетку. Только оказавшись по другую сторону, они облегченно вздохнули.

Манона затаила дыхание. Это был не Татус, а один из самцов среднего размера.

На него претендовали три ведьмы, однако Кресседа, глава Синекровных, подняла руку:

– Вы вначале посмотрите, каков он в бою.

Кто-то из погонщиков резко свистнул. Дракон бросился на приманку.

Поединка как такового не было. Все произошло так быстро и с такой откровенной жестокостью, что даже Манона оторопела. Прикованный к стене, дракон-приманка даже не пытался сопротивляться. В считаные секунды боевой дракон зажал его шею в своих мощных острых зубах. Достаточно подать сигнал, и эти зубы перекусят шею слабого сородича.