Возможно, что мои способности, которые пришли ко мне с драконьей кровью, проявляются только в момент опасности. Тогда, когда я считаю, что существует возможность получения мной травмы, или чьи-то действия угрожают моей жизни. То есть, когда я очнулся, и услышал то, что собираются сделать эти подонки — мой мозг включил сверхспособности. И потом выключил за ненадобностью. Почему выключил? Потому, что мое подсознание руководит действиями организма, и если видит, что я нахожусь в режиме боя (так я теперь буду его называть), и мне ничего не угрожает — отключает этот самый режим. О чем некогда и говорила Айя, рассказывая о том, какими умениями обладают драконы. «Сверхрежим» включается на недолгое время, и зависит от возраста драконочеловека. Я по возрасту вообще младенец, так что надо радоваться тому, что режим боя вообще сработал.

Как быть с тем случаем, когда я поймал нож, брошенный Ферреном? Разве мне что-то угрожало? Да, угрожало. Нож мог ударить меня в лицо и нанести серьезную травму — по крайней мере, так посчитал мой мозг. И это укладывается в заданную мной версию событий.

Далее: почему не включился режим «броня»? Тот самый, который демонстрировали мне близнецы? Потому, что он или не развился как следует, или…я не хочу плохо думать о покойном папаше-драконе, но он мог и наложить на меня запрет трансформации. И об этом близнецы говорили. С них он этот запрет снял, хотя и запретил куда-либо летать. А я лично удерживал их от нарушения родительского запрета. Нянька, черт меня подери…

Запрещаю себе думать о близнецах и их родителях. Усилием воли выталкиваю мысли о погибших драконах куда подальше, успокаивая себя тем, что эти летающие танки не так просто убить, и что если одна Айя сумела положить пятерых агрессоров, что же тогда могут сотворить ее родители? Ужасно хочется обнять девчонку, соскучился, как по родной душе. Прошло-то всего две недели, а кажется — целая вечность. У драконов мне жилось очень хорошо, без всякого сомнения. Ну да, я был игрушкой для драконов, чем-то вроде любимого котика, но разве котикам не приятно, когда их кормят, ласкают, укладывают спать и развлекают привязанной к нитке «мышкой»? Ей-богу, я уже отвык, чтобы кто-то обо мне заботился как о любимом дитенке, так что происходившее вспоминаю с тоской и грустной улыбкой. Все мы нуждаемся в любви, и только юные глупые особи не понимают ценности домашнего очага и родительской опеки. Рвутся куда-то, летят, как мотыльки на огонь…эх, черт подери, пусть они будут живы! Расцеловал бы эту хулиганку, как родную сестренку!

Ладно, не о том теперь надо думать. Если Айя жива — уверен, она меня найдет. А если не найдет — я сам ее найду, даже если для этого придется залезть на чертово плато. Хотя бы косточки ее похороню…

Итак, мои способности. Неуязвимости у меня пока нет. Возможно, проявится позже. Но зато есть невероятная, просто фантастическая регенерация, которую нельзя показывать ни одному человеку. Из всех людей вокруг меня знает о ней только Олса — она не просто поразилась, а был потрясена тем, что вместо фонтанирующей дыры у меня в спине обнаружился небольшой шрам, который пропал уже к утру. Я сказал ей, что у меня с детства способности мага, выражающиеся в том, что я быстро вылечиваюсь от травм, и вообще не болею всякими там лихорадками и дурными болезнями. И тут же перевел стрелки на нее, строго спросив: почему это она не упала в обморок, когда вытаскивала нож у меня из спины, и почему так легко отнеслась к зрелищу валяющихся вокруг меня покойников? Да и вообще — неужели ей не было страшно, когда увидела своего можно сказать жениха, валяющегося в луже крови? И получил ответ, который в общем-то и сам мог себе дать. Я что-то такое и ожидал услышать. Итак, как оказалось, трупы для той же Олсы, дело в общем-то привычное. С тринадцати лет она работает в трактире у двоюродного дяди, и навидалась всякого. Например, однажды вымывала пол и прибирала после массовой драки, в которой участвовало по меньшей мере пятьдесят человек с обеих сторон. С чего началась драка, кто в ней был виноват — так и не дознались, только дрались всерьез, и на поле боя остались пятнадцать трупов, и двадцать человек имели очень серьезные ранения. Дрались возчики и охранники двух караванов — то ли за место стоянки, то ли за девок, то ли просто слово за слово, хреном по столу — так бывает у пьяных людей. Потому Олсе не впервой отмывать пол от сгустков крови и присохших мозгов. Вначале блевала, ну а потом привыкла.

А еще — она однажды оказалась в середине самой настоящей войны с бандитской шайкой, решившей сходу и трактир «почистить», и караваны пограбить. Закончилось для шайки все плохо, и даже очень плохо. Оставшихся в живых пятерых бандитов посадили на кол, и они умирали возле трактира несколько суток. А потом еще трое суток висели на кольях, облепленные мухами и расклеванные птицами. Это не добавляло посещения клиентов в трактир, но зато все разбойники по тракту теперь знали, что с ними может произойти в этом трактире. Здесь очень не любят разбойников и не заморачиваются доставкой супостатов к государственному судье. Впрочем, там скорее всего был бы тот же приговор.

В общем, как я понял — для аборигенов смерть не является чем-то таким из ряда вон выходящим, и девчонка, которая собирала с пола чьи-то мозги, точно не будет блевать и падать в обморок, увидев мертвые тела. Это не «дети ЕГЭ», и не «поколение Пепси». Средние века…они такие.

Что же касается покойного музыканта — он ее так уже достал, что Олса сама готова была его прирезать, и только опасалась мести родни подонка. Да, хоть он и был подонком, но у него в селении имелись и родня, и друзья. Не всех я отправил в речку смыть кровь и позор. И само собой, она никому не расскажет о том, что произошло, так как могут обвинить и ее — она ведь тоже замешана в деле.

Так я и не выяснил — с какой стати она прыгнула со мной в постель. Наверное, никогда не пойму логику женщин. Мутное объяснение о том, что я ей шибко понравился, а потом ее еще и спас от «бывшего» — на мой взгляд, не укладывается в логические