им только одно от нас нужно: забраться к нам между ног и – все. – Смех стал зловещим. – Помни, двум нам нет места возле Павла! Я тебя ненавижу! Я тебя загрызу! – Она кинулась на Веронику.

Та почувствовала, как острые коготки Аллы впились в ее щеки. Вероника отшатнулась, оттолкнула Истровскую и сама вонзила ногти в ее щеку.

Визг женщин ударил по ушам водителя. Он метнулся к машине. С трудом растащил их. Лица обеих были в крови. Парень прижал Аллу к сиденью, но та не сопротивлялась, окровавленное лицо Вероники успокаивало ее. Теперь запомнит надолго, что Истровская слов на ветер не бросает. В запале Алла не чувствовала, что у нее по щеке тоже текла кровь. Обнаружила лишь, когда водитель выдернул ее из салона и оттащил прочь от авто.

– Вот, гадина, откуда ты взялась, – рычал, чувствуя, что ее коготки впиваются в его кожу, оставляя следы на руках.

– В следующий раз я доберусь до твоих кишок! – напоследок крикнула Алла Веронике.

Вероника приложила к щекам носовой платок, чтобы промокнуть кровь. Парень оставил Истровскую, прыгнул в машину, защелкнул двери, завел мотор и тронул авто с места. Глянул в боковое зеркало, Аллы стояла и смотрела им вслед.

Скоро автомобиль выехал на Большую Ордынку, пересек Садовое кольцо, миновал Люсиновскую, Большую Тульскую и потянулся в пробках по Варшавскому шоссе.

Водитель чувствовал себя виноватым, что не раскусил Истровскую. Знала, на какой козе подъехать. Лучшая подруга хозяйки. А ведь красивая, и такая дрянь. На душе у него скребли кошки. Он негромко выдавил:

– Простите. Если бы я знал.

Вероника неожиданно улыбнулась. Что такое эти царапины по сравнению с неделей, проведенной у Павла. Мелочи. Стоит ли обращать внимание. Алла от бессилия бесится. Ну и пусть.

– Забудь, – сказала водителю. – Я сама виновата. Надо быть умнее.

Автомобиль выехал из города на Симферопольское шоссе.

Алла в это время сидела в своей машине, думая, что завтра Хавин наверняка появится в офисе. И вот тут-то она предстанет перед ним с царапинами на щеке. В них вся Вероника, которую он гладил в постели. Не ту гладил. Не ту. Гладить-то должен был ее. Но ничего, она свое возьмет. А пока надо найти кафе, перекусить и устроиться в гостиницу.

16

Мысли о тупике в отношениях с Вероникой удручали Павла. Он не оправдал ее надежд и сам мучился от неуверенности в себе.

Иногда ему хотелось забиться в глухомань, забыть о суете, машинах, людях, бизнесе, услышать звон тишины, вдохнуть запах дикой природы. А потом начать все сначала, с нуля, чтобы сделать женщину возле себя счастливой. Но, увы, увы.

Вот и поездка к Адаевскому не принесла утешения, напротив, нагрузила страстями и чужими проблемами.

Хорошо быть маленьким, ходить в школу, получать оценки и не думать о счастье других. Всегда рядом мама, чтобы помочь, посоветовать, поддержать. Ему ее советы приносили удачу. Но ее давно нет в живых. А так иногда хочется услышать ее совет. Что он делает не так, почему у него не складывается с женщинами?

От этих мыслей Павлу стало душно в квартире. Он собрался и вышел на улицу. Рассеянно двинулся вдоль по тротуару, не смотря по сторонам. Шел долго, натыкался на людей, останавливался, извинялся. В людской толчее почувствовал себя спокойнее.

Назад пустился по другой улице. У небольшой гостиницы поймал на себе женский взгляд. С крыльца на него смотрела красивая рыжеволосая девушка в ярко-розовом топе. Он отвернулся и прошествовал мимо. Сделал несколько шагов и услыхал за спиной:

– Вы всегда такой скромный или мне показалось? Идете мимо гостиницы, глазами стреляете, а подойти не решаетесь.

Хавин оглянулся, за ним стучала каблучками девушка в розовом:

– Вы это мне? Разве я стрелял глазами? Вам показалось. Просто иду мимо.

– И я просто иду. А когда двое просто идут, возможно, им стоит познакомиться и прокатиться? У меня машина, – она достала из сумочки ключи. – Кондиционер. Лучше, чем париться под солнцем. Хоть вы в белой рубашке и светлых брюках, но прохлада есть прохлада. Поедем? Недалеко есть хорошее гнездышко. Ну как, согласны?

Павел усмехнулся:

– Я не любитель кататься, – проговорил.

Девушка недоверчиво вскинула брови:

– Неужели я ошиблась? Обычно я не ошибаюсь.

Хавин развел руками:

– На мой счет все женщины ошибаются. Такая планида.

– А вы любопытный экземпляр, – протянула девушка. – Ошибка природы. Вы не голубой случайно? – Смерила отталкивающим взглядом.

Так его еще не называли, он даже рассмеялся. Девушка убрала ключи в сумочку и пожала плечами:

– Чего ржете? Что смешного в этом? – Поморщилась и щелкнула замком сумки.

Хавин приостановился:

– Извините.

– Ладно, извиняю. – И она резко свернула в сторону.

Павел с улыбкой посмотрел ей вслед:

– Правда, экземпляр, – произнес вслух. – Даже такие девицы шарахаются от меня.

Прохожие натыкались на него, обходили, ворчали и шли дальше.

Истровская припарковала автомобиль напротив гостиницы. Посмотрелась в зеркало, мазнула помадой губы, поправила прическу, подхватила дамскую сумочку и выскочила из салона. Пискнув сигнализацией, огляделась и оторопела. На тротуаре заметила Хавина. Не поверила собственным глазам. Здесь. Один. Пешком. Как по заказу.

Аллу подбросило от радости. Она прокричала:

– Павел Сергеевич!

Хавин повернулся и удивился, увидав Истровскую:

– Вы?

– Не ждали?

– Признаться, нет. – Он остановился.

– Напрасно. Очень даже напрасно. Я к вам. Решила напомнить, что вы не сдержали своего обещания встретиться со мной. Сбежали, улизнули, ускользнули. – Приблизилась.

Царапины на ее щеке бросились Павлу в глаза. Но он сделал вид, что не заметил. И отговорился:

– Дела, знаете ли, дела. Не дают засиживаться на одном месте.

– А здесь сейчас у вас тоже дела? – поинтересовалась Алла.

– Я живу недалеко отсюда, – нехотя отозвался Хавин.

– Ох, как хорошо-то! – воскликнула Истровская и глаза ее загорелись. – Просто замечательно! Пригласите меня к себе в гости, Павел! Не люблю гостиничных номеров.

Хавин кинул взгляд на гостиницу, приглашать к себе Аллу у него не было никакого желания. Истровская поняла его, и это заводило ее еще больше:

– В чем дело, Павел? – вскинулась она. – Разве мы вдвоем не поместимся на вашей кровати?

Бесцеремонность Аллы не знала границ. Павел поперхнулся. Можно было тут же отказать ей, как недавно девушке в розовом. Но Алла не была уличной девицей. Здесь был другой случай. У нее страсть к нему, хоть недолговечная, но бурная, и он понимал Истровскую, потому что сам испытывал страсть сразу к двум женщинам. Его положение было, пожалуй, сложнее. Алла – женщина не его вкуса, хоть и красивая, между тем отказать ей, обидеть ее не поворачивался язык.

Хавин помялся,