— Кажется, все, — глядя на Зубьева, сказал Рома.

— Что все?

— Сознание потерял.

— Тьфу ты!

Увы, но Зубьев, как оказалось, потерял не только сознание. В больницу Степан доставил его труп. Отстрелялся мужик. Потерял жизнь, но оставил после себя добрую память. Во всяком случае, Степан и не думал его осуждать.

* * *

Генерал медленно приподнялся на носках, грозно глядя на Степана.

— Значит, не знаешь, кто московских бандитов убил? — спросил он и резко перенес вес тела на пятки.

— Никак нет.

— А вот Марфин утверждает, что это Зубьев их убил. И Живодера тоже.

— Нет больше Зубьева.

— Зубьева нет, но дело-то есть.

— Зубьев закрыл свое дело.

— Значит, все-таки Зубьев! — допытывался Андрианов.

— Я этого не говорил.

— А ведь ты прав, капитан, Зубьев закрыл свое дело. Ладно московские бандиты, а Живодер — это не человек, Живодер… Одно слово — живодер! Не удивлюсь, если Зубьеву памятник поставят.

— Попробую узнать, где деньги на этот памятник собирают.

— Это правильно, с бандитами нужно кончать… Любой ценой!.. Займешься этим?

— А чем я, по-вашему, занимаюсь?

— Ты занимаешься там! — генерал махнул рукой в сторону Москвы. — А я предлагаю тебе заняться здесь!.. Сам видишь, что Жмаков не соответствует должности. Предлагаю занять его место.

Жмаков поступил очень глупо, выпустив Фомича. Бандит шантажировал начальника отделения, угрожая пустить в ход собранный на него компромат. Жмаков покрывал Живодера, получал от него деньги за бездействие, Андрианов просто взбесился, когда узнал об этом. Хотя давно уже подозревал его в сговоре с бандитами.

— Спасибо, товарищ генерал, но нет, — качнул головой Степан.

— Уверен?

— Уверен!

— Ну что ж, мое дело — предложить.

На прощание Андрианов крепко пожал Степану руку. Убийство Верзилы и Живодера все равно повесят на Зубьева, этот вопрос уже решенный. Лавры победителя достанутся местному правосудию, это Федосов раскрыл дело, он изобличил преступника, а Битовский уголовный розыск всего лишь работал по его поручениям. Но так Степан не против, для него правда в результате, а не в показателях. А результат, как говорится, налицо. И Верзила со своими дружками получил по заслугам, и Живодер больше никогда не будет кошмарить свой родной поселок. И по его банде нанесен сильный, хотя, увы, и не сокрушительный удар…

* * *

Существует много способов опьянить свое сознание: это и наркотики, и медитация, волевое вхождение в состояние транса. Наркоману, в общем-то, все равно, на чем входить в состояние искусственной эйфории, просто на героине это проще, а погружаться в нирвану с помощью йоги еще уметь нужно. Именно этому искусству и научат Риту Елкину, но это будет потом, сначала у нее снимут ломку, а это не просто, очень непросто. Возможно, ее посадят на цепь. Глядя на здоровяка, чем-то напоминающего санитара из психушки, Степан не исключал такой вариант. Да и слухи об этой полулегальной клинике в ближнем Подмосковье не очень хорошие. Нелегко здесь приходится пациентам, особенно на начальной стадии лечения. Зато результаты обнадеживают. Наркоманам здесь помогали реально, именно поэтому Степан до сих пор не прикрыл эту лавочку.

— Куда ты меня привел? — Рита с ужасом смотрела на санитара, который улыбался ей одними губами и который стоял на фоне старинного помещичьего особняка с облупленными стенами.

— А ты угадай!

— Я не хочу!

— Зубьев хочет. Смотрит на тебя с небес и хочет, чтобы ты стала нормальным человеком.

— Нет никаких небес!

— Скоро ты изменишь свое мнение, — подмигнув санитару, сказал Степан.

— Увези меня отсюда!

— Как только вылечишься, так сразу!

— А я больная?!

— Если ты задаешься этим вопросом, для тебя еще не все потеряно.

Степан кивнул санитару, тот улыбнулся еще шире, взял Риту за руку и повел за собой. Она не сопротивлялась, но напоследок взглянула Степану в глаза. И столько мольбы было в этом ее беспомощном взгляде.

Он не собирался пускать это дело на самотек. Будет приезжать сюда через день, ну, может, чуть реже. Будет смотреть, как продвигается лечение. А когда все закончится, займется дальнейшим становлением заблудшей души. Нельзя Рите возвращаться в родной поселок, все там знают, чем она занималась в недавнем прошлом, дурная слава, как груз в ногах, потянет ее на дно жизни. Учиться ей надо, и Степан знал, как устроить девушку в институт или техникум. И с работой ей поможет. Потому что он дал слово.

Риту увели, Степан вернулся к своей машине. Открывая дверь, он увидел черный «Гелендваген» со знакомыми номерами. Предчувствие не обмануло, из машины действительно вышел Сафрон.

— Я знаю, что ты здесь делаешь, — сказал он, не здороваясь.

— Только не говори, что Рита — дочь твоего врага.

— А если скажу? Или ты думаешь, я не знаю, кто Верзилу с пацанами завалил.

— А ты скажи! Тогда и я тебе скажу, Сафрон. Что готов назвать Зубьева Вячеслава Владиславовича своим учителем. И если бы он был жив, то я бы брал у него уроки… Только ты, в отличие от Живодера, исчезнешь бесследно.

Степан старался казаться убедительным, и ведь он смог внушить Сафрону уважение к своим словам.

— Это ты серьезно? — нахмурился он.

— Серьезно. Если обидишь Риту, я за себя не отвечаю.

Степан очень выразительно глянул на Сафрона. Открыл дверь, сел в машину.

— Вообще-то, я чисто по своим делам здесь. — Бандит озадаченно смотрел на него.

— Отмороженность не здесь лечат, — усмехнулся Степан.

— Да какая отмороженность? Нормально у нас все, никакого беспредела.

— Да? Ну тогда скажи, зачем твои отморозки в Камышевский подъезжали. Почему их видели ночью на «Гелендвагене»?

— Да чисто пугнуть этих колхозников. Чтобы ночью плохо спали! — усмехнулся Сафрон. — Чтобы знали, кому жизнью обязаны.

— Я тебе жизнью не обязан. Ничем тебе не обязан. Так что извини, если вдруг что, я тебя закрою с превеликим удовольствием.

Степан закрыл дверь и тронул машину с места. Рано или поздно Сафрон попадется на горяченьком, и тогда ему никто не поможет. Даже прокурор.