Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Альта, не надо никого из-за меня прогонять, — прервал Дарне и посмотрел мне в глаза. — Извини, Эмметт.
Я гневно взглянул на него.
— За что?
— Я лишь... я лишь хотел сказать, что... — Он шумно выдохнул. В комнате воцарилась тишина. Не поднимая взгляд, он сунул карты в коробку. — Альта, послушай, уже поздно. Я приду завтра.
— Нет! — Она схватила его за рукав и взглянула на него округлившимися глазами. — Прошу, не уходи.
Он метнул на меня быстрый взгляд, и я пожал плечами. Затем он неожиданно сунул мне в руки колоду карт.
— Перетасуй их, ладно? — Он сел, наклонился к Альте и взял ее лицо в ладони, заставив посмотреть на него. — Это
ты, Альта, ведешь себя невежливо, а не Эмметт, — произнес он. — А ну-ка прекрати.
— Ч-что?
— Я не против того, чтобы сидеть втроем. Эмметт тоже. Или ты перестанешь грубить, или мы оба уйдем.
Она таращилась на него, совершенно сбитая с толку, а затем, к моему изумлению, тихонько рассмеялась и захлопала ресницами.
— Ты прав, — произнесла она. — Прости, Аюциан. — Прощаю, — он рассмеялся и постучал ей по носу указательньпл пальцем. — А теперь давай я тебе погадаю. Посмотрим, что тут у нас.
Он взял у меня карты и разложил четыре в линию на покрывале. Я заметил, что Альта погладила себя по щеке, словно все еще чувствовала его прикосновение. Дарне поднял голову.
— Двойка пик, двойка червей, пиковый валет, пиковая десятка. Хмм... Интересно.
— Плохие карты?
— Нет, — ответил он, — вовсе нет. — Он указал на двойку червей. — Эта карта значит любовь. Но двойка пик перед ней... не уверен, что она означает. Может, ссору. Или то, что ты сначала не поймешь, что любовь настоящая. А пиковый валет... Брюнет. Значит, ты влюбишься в брюнета. И он тоже тебя полюбит. Как тебе такой расклад?
Альта взглянула на него и затаила дыхание. Она не улыбалась. На миг я увидел в ней взрослую женщину, которой она станет.
— А что будет потом? — спросила она.
— Потом... — Он собрал карты и перетасовал колоду. — Об этом карты молчат. Наверное, будете жить долго и счастливо. Так что полежи и подумай об этом, а я вернусь завтра. Может, даже принесу твоих любимых засахаренных фруктов. Идет? — Он встал.
Альта кивнула. Она по-прежнему выглядела совсем взрослой.
Люциан потянулся и взъерошил ей волосы. — И чтобы никаких больше скандалов, — добавил он. Она проводила его взглядом. Если бы он обернулся, то увидел бы, как она смотрит на него, но он не сделал этого, а сбежал вниз по лестнице, словно мальчишка после уроков, радующийся долгожданной свободе.
Я нагнал его на кухне. Сквозь полуоткрытую дверь я увидел его на корточках на полу, но когда вошел, он уже встал. Он прижимал к груди щенка.
— Уже ухожу, — бросил он. — Хотел напоследок взглянуть на Кляксу. — Я промолчал. Он нахмурился и спросил: — Что? Почему ты так на меня смотришь? Я закрыл за собой дверь.
— Что за игру ты ведешь, Дарне?
Он медленно присел на корточки и опустил Кляксу в ящик. Но подниматься не стал, а остался на корточках, глядя на меня снизу вверх. Клякса жевала его палец.
— Какую игру? О чем ты говоришь? Я сделал медленный вдох.
— Альта встретит красивого брюнета, и тот в нее влюбится? Ты это серьезно?
Он пожал плечами.
— Послушай, это просто...
— Что? Шутка? Игра? А ты не подумал, придумывая эту чушь, что она может все принять всерьез?
Он поднял одну бровь.
— Но почему ты решил, что я все придумал? — Потому что... — Я запнулся и добавил, понизив голос: — Значит, это просто совпадение, что ты сказал ей именно то, что ей хотелось услышать.
На его лице что-то промелькнуло и погасло.
— А мне казалось, все девчонки мечтают встретить высокого брюнета.
— Будь ты проклят, Дарне! — Я сел на кушетку напротив, чтобы видеть его лицо. — Как можно быть таким лицемером? И как ты смеешь признаваться ей в любви? Он опешил и отдернул руку, перестав играть с Кляксой. — Я не говорил ничего подобного.
— То есть ты понятия не имел, как она воспримет твои слова?
— Не говори глупости. — Он встал. — Не знаю, на что ты намекаешь, но если ты решил, что я замыслил запятнать добродетель Альты...
— Ты, верно, меня за дурака держишь.
— Хм-м... — Он оглядел меня с головы до ног. — Не знаю, что на это ответить.
Я вскочил и подошел к нему совсем близко. Сердце бешено колотилось. Меня сводило с ума постоянное желание — нет, потребность — ударить его, хотя я знал, что не осмелюсь это сделать.
— Почему бы тебе просто не оставить ее в покое?
Последовала пауза. Он пристально смотрел на меня, сложив руки на груди, и наконец произнес:
— Хорошо. Я во всем признаюсь.
— В чем?
— Ты прав. Я намерен соблазнить Альту — знаю, что она еще ребенок, но так даже интереснее. А потом я собираюсь ее бросить. Если она забеременеет, тем лучше. Пусть ее жизнь будет разрушена. И твоя, и жизнь твоих родителей — просто потому, что мне так захотелось. Мне нравится разрушать людям жизнь.
Я вытаращился на него. Его глаза поблескивали, как черные камушки: неподвижные, нечеловеческие. Горло у меня сжалось, и я едва смог заговорить.
— Ты... правда...
— Да нет же, конечно, нет! — Он развернулся и отошел от меня на несколько шагов. — Господи, да за кого ты меня принимаешь? Я спас жизнь твоей сестре, привез ее домой, навещаю ее во время болезни, приношу подарки, чтобы ее развеселить, беру щенка, чтобы его не утопили... А ты все это время бросаешь на меня такие взгляды, будто я замыслил убийство! Почему?
— Потому что меня от тебя в дрожь бросает! — Спасибо, что ответил честно, — устало проговорил он после некоторой паузы, снял плащ с гвоздика на стене и надел его. — Насчет Альты можешь не волноваться. Я ее не трону.
Я склонил голову и отвернулся. Дверь скрипнула и захлопнулась; я услышал его шаги в коридоре. Черепица на крыше задребезжала под порывом ветра. На улице стоял жестокий мороз, но он же прискакал сюда по снегу и льду — доскачет и обратно.
я подошел к собачьему ящику и заглянул в него, но щенки спали. Только Пружинка повернула голову и завиляла хвостом. Если бы не Дарне, Клякса сейчас была бы уже мертва.
Но все-таки меня не оставляло чувство, что с ним что-то не так. Я это не выдумал.
Я вытянул руку и подержал ладонь над горячей плитой, раздумывая, хватит ли мне смелости ее коснуться.
Следующие несколько дней я избегал обоих. Я давно обещал Альфреду починить крышу его дома; стоял мороз, погода для ремонта неподходящая, ведь известковый раствор замерзнуть не должен, но я настоял на своем. Сказал матери с отцом, что пойду немного поработаю в Филдс-Роуд, и те переглянулись, однако за день до этого я достроил забор вокруг гумна, так что отец не стал возражать, лишь неодобрительно покосился на меня, дожевывая кусок пирога.