Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кольцо из черного камня, означавшее наш с властелином брак, закипело, прожигая кожу едва ли не до кости, и оплавившись, стекло на пол.
Я рухнула на колени, щеки закололо брызнувшими слезами. Дышать стало трудно, будто мне сдавили грудь, или я вдруг очутилась под водой, где нет кислорода.
Что происходит?
Вокруг сгустилась Тьма, звуки заглохли, ощущения исчезли. Радость, свет, счастье — все это пожрал черный туман, оставив взамен лишь гулкую пустоту, и мертвый холод, и урчащий гнев.
В голове билась одна-единственная мысль — Асмодей.
И только через несколько минут, когда ко мне начали возвращаться привычные чувства, я поняла — Тьма нападала не на меня. Просто теперь властелин был связан со мной, и до меня докатились отзвуки его ощущений.
Да, лишь отзвуки. Реальное воздействие было в сотню раз сильнее.
Но что это значит? Неужели… он проиграл? Или ему нужна помощь?
Хотя, какая от меня помощь, когда я сижу в тюрьме? Что мне противопоставить Тьме? И зачем помогать Асмодею, если решила разорвать с ним все отношения?
Но вопреки голосу рассудка, сердце рвалось туда, к нему.
Словно во сне, я поднялась, подошла к двери. Взяла решетку голыми руками, и та осыпалась черным пеплом под моими пальцами. Я вышла, не глядя метнула в сторону велиара черное пламя. Крик и закружившийся пепел дали понять, что попала, но меня это не заботило.
Я распахнула три пары крыльев. Взмахнула ими, подняв ладони над головой, и полетела. Стены больше не служили препятствием, обращаясь в ничто от моих прикосновений. Я не думала, как именно делаю и что — разум заволокло всепоглощающее чувство тревоги, отпустив скрывавшиеся во мне возможности.
Похитители держали меня не в замке Асмодея — еще бы, ведь тот подчинялся пластилину и не стал бы пленять его супругу — хотя место чем-то его напоминало. Голая долина, покрытая камнями и черные башни, в которых теперь красовалась огромная дыра. Я подметила это лишь мельком — сознание расплывалось, требуя немедленных действий.
Все так же, руководствуясь одними лишь чувствами, метнулась в сторону — туда, куда вела черная ниточка, связавшая меня с Асмодеем ритуалом единения сил. Но не успела преодолеть и половины расстояния, как эту ниточку поглотил черный туман.
Крылья за спиной съежились, исчезая, и прежде чем упасть на землю, я едва успела снизить высоту.
Ладони и колени стрельнуло болью, растворившейся в привычных уколах Грани.
Поднявшись на ноги, я тряхнула головой.
Что там вещал Асмодей насчет моего упрямства? Вот найду его и лично выскажу, какой он на самом деле козел! Главное, чтобы этот рогатый продержался до моего прихода.
Я огляделась.
Нить ритуала исчезла, а от прежних сил, которыми делился со мной Асмодей, осталось лишь черное платье. Но сдаваться я все равно не собиралась.
Даже без кольца какое-то шестое чувство безошибочно подсказывало мне, куда нужно идти.
И я пошла.
И тут же запуталась в громоздком подоле платья. Проклятье!
Пришлось подхватить ткань двумя руками, но и это не сильно помогало — словно живой, наряд цеплялся за каждый встречный выступ. С другой стороны, хорошо хоть на лоскуты не распалось, после того, как связь прервалась.
Но почему она прервалась? Я думала, ритуал единения сил — нерушим. По крайней мере, до смерти одного из супругов…
Нет, Лютик, хватит. Потом об этом порассуждаешь.
Нельзя мне сейчас думать, что Асмодея больше нет — я ведь еще ему рога не накрутила за свадьбу!
Подобрав с земли какой-то камень, попыталась обкромсать подол, но оказалось, что легко это получается только в фильмах. Эх, жаль, ножичка моего у меня сейчас нет… ладно, и так справимся.
Отбросив с лица непослушный локон, я двинулась вперед.
Зачем мне оно вообще надо, и почему так упрямо иду за Асмодеем, старалась не думать. Нет, было и логичное объяснение — без него я не смогу покинуть Грань, зато меня сможет убить каждый встречный.
Но в душе я знала, что лишь хочу убедиться в том, что с ним все в порядке. И плевать, что решила не быть с ним! Нет, то есть не плевать — это я менять точно не стану. Не стану идти у него на поводу, не стану оставаться с ним…
Но и бросить его не могу. Даже если сама я для него ничего не значу. Даже если у него нет души, он не способен любить, и считает меня лишь игрушкой…
Я все равно должна спасти его. Ради себя. Просто потому, что не могу иначе.
Просто потому, что уже люблю его, что бы там ни говорила сама себе.
Я шла и шла, бесконечно долго. То и дело падала, но тут же поднималась, и упрямо продолжала путь.
Острые камни ободрали все коленки, ладони саднили, но я лишь крепче стискивала зубы. Нет уж, не сдамся. Я не из тех, кто бросает дорогих мне людей! Тем более, что Тьма не должна победить.
Мне мешали. Меня снова пытались сожрать, схватить, уничтожить. Но ни велиаров, ни суккубар по пути не попадалось, а с мелкой нечистью я умудрялась справляться самостоятельно. Очевидно, лишь силой одной злости.
Я не знала, сколько времени иду. В Грани, привычный отсчет на часы и минуты терял свое значение. Потому что, как и писали в гримуаре, здесь существовал один лишь бесконечный миг боли.
Легкие кололо, тело разрывалось на кусочки, а кости словно превратились в расплавленный металл. И чем ближе я была к своей цели — тем больнее мне становилось.
Но я шла. Делала шаг за шагом, заставляла себе переставлять ноги вопреки всему. Заставляла себя вдыхать отравленный воздух Грани. Заставляла себя не сдаваться.
Спустя несколько часов/минут/дней силы меня окончательно покинули, но даже так я продолжила ползти.
Нет уж! Не позволю убить Асмодея, пока сама не отпилю ему рога!
Ладони окончательно превратились в кровавое месиво, пышный подол — в грязную тряпку. Лицо покрывал слой грязи, и сейчас я едва ли чем отличалась от нечисти.
И когда уже начала думать, что быстрее умру, чем доберусь до цели, впереди, словно из ниоткуда, появилась пещера. А затем мир вокруг потемнел.
Я остановилась, не видя ничего вокруг.
Разум наполнили самые унылые воспоминания.
Вот мне семь, и я одна иду на первое сентября, потому что родителям некогда, а соседка, которую они попросили меня отвести, забыла.
Восемь — и мальчик, который мне нравился, принес шоколадку другой девчонке.
Вот мне девять, я вернулась домой, и мама хлещет меня моей же курткой…
Двенадцать, меня переводят в новую школу, и одноклассники смеются над моим именем.
Пятнадцать и мальчик, в которого влюбилась, говорит, что я слишком мелкая для него…