– А теперь слушай очень внимательно, – говорит капитан Фейн. Голос у него низкий, но расслышать можно. – Я трахну ее. Когда и где пожелаю. – Он произносит это непринужденно, легко, словно они просто обсуждают погоду. – Я ее отымею. Сломаю, – продолжает капитан Фейн, полностью безразличный к тому, что Сэйла от ярости начинает трясти.

Я судорожно всхлипываю.

– Я отрежу немного ее прелестных волос и отправлю их Мидасу в красиво завернутой коробке, потому что мне будет весело его провоцировать. Возможно, я даже срежу волосы с ее золотой щелки.

Капитан Фейн протягивает руку, на сложенной чашечкой ладони лежит собранный им снег. Он бросает его на голову Сэйла и насмешливо похлопывает, отчего мой стражник вздрагивает от холода. Куски рыхлого снега скользят по лицу, а потом падают на уже промокшие штаны.

Капитан снова собирает снег.

– А после того, как устану от нее – кто знает, когда это случится, – продам ее тому, кто предложит самую высокую цену. Но это случится не скоро, через несколько недель. Может, даже месяцев.

На голову Сэйла падает еще одна пригоршня снега. Часть снежинок примерзает к волосам, часть стекает сзади по рубашке и прилипает к дрожащей от холода спине. Все это время капитан Фейн наслаждается выражением лица Сэйла, как кошка, играющая с мышью, а Красные бандиты наблюдают за ними, и их красные повязки напоминают зияющие кровавые ухмылки.

– Когда я с ней закончу, останется только залитая спермой золотая оболочка.

Сэйл дергается, его всего колотит, и даже зубы не могут остановиться от этой яростной встряски. Сердце у меня стучит и бьется так, будто хочет укрыться в норе, в глубокой расселине.

Капитан методично, уверенно собирает ладонями еще одну кучку снега.

– Но тебе не придется об этом волноваться. Знаешь почему? – спрашивает он и бросает кучу на моего стражника, моего друга.

Сэйл склоняет голову, словно груз этого холодного унижения слишком тяжелый.

Медленно, как будто именно этой вынужденной капитуляции он и ждал, капитан поднимается на ноги. Он стряхивает с рук оставшийся снег. Мое сердце продолжает колотиться. Бьется о ребра, умоляет.

– Тебе не придется волноваться, – продолжает капитан Фейн, глядя на Сэйла сверху вниз. – Потому что ты будешь мертв.

В грудь бьет таран. Секунда, чтобы моргнуть. Посмотреть.

Внезапно Сэйл снова смотрит на меня глазами цвета глубокого океана, который он никогда не видел. И этот его взгляд продолжает со мной говорить. Его кивок обещает.

Все хорошо, все хорошо.

Нехорошо. Отнюдь. Потому что не успевает Сэйл кивнуть, капитан выхватывает нож из ножен, висящих на поясе, и вонзает его в грудь Сэйла.

Прямо в сердце.

– Нет!

Недолго думая, я бегу к нему. Но не успеваю сделать и трех шагов, как кто-то хватает меня жирными руками за талию.

Я кричу, из горла от жуткого гнева вырывается вопль. Мой голос – потусторонний шум, который разрывает воздух, выстреливает в ночи, проносится по горному перевалу, проклинает спрятанные звезды.

От моего крика взволнованные лошади тихонько ржут, а огненные когти шипят. Мой вопль заглушает крики Вдовы Гейл и винит судьбу. Даже когда ко рту прижимают ладонь, чтобы заставить замолчать, звук все равно прорывается, словно мне по силам разорвать этот мир, обрушить небеса.

На груди Сэйла разливается кровь, пропитывая хлопковую тунику как раскрывающийся алый цветок. Из моих глаз брызжут горячие слезы, стекают неудержимыми реками, замерзая на щеках.

Меня отпускают, и тогда я падаю на землю и ползу к Сэйлу на четвереньках. Я не чувствую обжигающего холода льда. Но имя Сэйла снова и снова слетает с губ, а время словно останавливается, чтобы потрясенно вздохнуть.

Его голубые глаза до сих пор устремлены на меня, но моргают, моргают. Опускаются на кинжал. На кровь.

Я доползаю до Сэйла, и он тут же падает вперед.

Даже когда я кладу руки на плечи Сэйла, он все равно падает. Мне удается только перевернуть его лицом к небу.

Из его рта вытекает алая жизнь, он дышит так, словно наглотался воды. Губы синеют, становясь такими же, как и цвет его глаз.

Сердце разбивается, ударяясь о ребра. Сэйл смотрит на меня, на его лице мои слезы. Я рыдаю. Он дрожит.

– Все хорошо, все хорошо, – плачу я. Вру ради него, как врал он ради меня.

И, сделав последний вдох, он кивает.

Сердце перестает бесноваться. Перестает стучать. Оно поверженно падает, такое же молчаливое и тихое, как грудь Сэйла.

Из его приоткрытого рта тянется кровавая дорожка и брызжет на снег.

Окружившие меня Красные бандиты ходят за моей спиной, говорят, смеются. Не обращая на них внимания, я кладу руку на холодное лицо Сэйла.

– Тащите ее на борт.

Я слегка задеваю ладонью щеку Сэйла, когда меня рывком поднимают на ноги, и пытаюсь неотрывно смотреть ему в глаза, но меня уводят. Сэйл не провожает взглядом. Он, не моргая, смотрит в одну точку, а на его светлые ресницы падает крупный снег.

На сей раз пронесшийся в воздухе раскат грома действительно исходит из облаков. Я поднимаю глаза в небо, пока меня ведут к кораблям, и вижу, как оно сотрясается.

Когда я оказываюсь у трапа самого большого корабля, начинает хлестать ветер, сверкает молния, и с раскатом грома разворачивается буря.

Мягко парящий снегопад заканчивается, и его сменяют истязающая качка и ледяной дождь, колющий, как острые шипы. Он обрушивается на нас, облака словно гневаются, словно заливают меня мстительными слезами за то, что под ними творилось.

Но даже вонзающиеся иглы не могут затмить боль в сердце. Потому что мой друг – мой добрый, шутливый страж – мертв.

Сэйл мертв.

А все потому, что пытался меня защитить. Вступиться. Приободрить.

Жгучее. Это горе чертовски жгучее.

Увидев, как пираты грубо, бессердечно пинают тело Сэйла, я теряю контроль. Начинаю вырываться, пинаться и кричать. Но подходит Квотер и, жестко схватив за подбородок, угрожающе его стискивает.

– А ну-ка прекратила!

Стоящему сзади пирату удается крепче схватить меня за руки, удерживая на месте. Из моего горла вырывается разъяренный рык, который даже отдаленно не похож на человеческий, и я смотрю на Квотера с ненавистью, с дикой ненавистью ко всем Красным бандитам, и в особенности к их капитану.

Квотер наводит на меня прищуренный взгляд, а потом опускает руку в карман и запихивает в рот грязную тряпку. Она такая толстая, что мне даже не удается укусить его за пальцы.