– И много у вас людей? – с напускным равнодушием поинтересовалась я.

– Постоянных – трое. Есть еще двое вольнонаемных из города. Отец вызывает их, если предстоит крупная облава, – не стал скрывать Жорж. – А у вас?

– Раза в два больше, и все – постоянные. Но у нас и территория того требует.

– Да, – с легкой завистью протянул он. – У вас есть где разгуляться.

Мы добрались до самой ограды и остановились перед двумя поросшими травой холмами. Я сразу догадалась, что это, хотя ни крестов, ни табличек не заметила.

– Вот это моя мать, – указал Жорж на правый холм, – а это – Митяя.

– У вас разные матери? – удивилась я.

– А что, не заметно? – хохотнул он и пригладил пятерней волосы. – Да, разные.

– И обе умерли?!

– Мать Митяя отец застрелил, когда сбежать хотела, – беззаботно поведал Жорж. – Потом женился на моей. Но она умерла от преждевременных родов. Вторых, после меня.

Я растянула губы в вежливой улыбке, а у самой все поплыло перед глазами. Застрелил? При попытке бегства? Это до чего же нужно довести женщину, чтобы хотела сбежать? А вторая? Не удивлюсь, если преждевременные роды тоже случились не просто так. И снова вспомнился синяк на лице затравленной служанки. Да у них тут, похоже, жестокое обращение с женщинами само собой разумеется, если Жорж так спокойно об этом рассказывает. Удивительно, что со мной носятся.

Неудивительно, одернула я себя потом. Обещанный фургон оружия явно стоит того, чтобы сдержаться и не трогать меня.

Мои пальцы разжались, и роза упала возле одного из холмов. Я не стала ее поднимать. Пусть останется знаком моего сочувствия к бедным жертвам.

– Знаешь, никогда не убивал никого, кроме лекхе, – задумчиво протянул Жорж, глядя себе под ноги, – но всегда мечтал это сделать. Следовать нашему девизу «Делай мир чище». Пристрелить кого-нибудь из Сочувствующих. Как по мне – так они ничем не отличаются. Никогда их не встречала?

– Нет, – я хотела покачать головой, но почувствовала, что не могу этого сделать, так как одеревенела шея.

– Даже если бы это была красивая девушка… – продолжал он, словно беседовал сам с собой, – очень красивая. Все равно бы приставил дуло к ее груди и… бах!

Жорж выставил вперед руку и сделал характерный жест. Я невольно вздрогнула.

– Как бы ты узнал, что она Сочувствующая?

Он скосил глаза в мою сторону и улыбнулся краешком губ.

– По тону, которым она говорит о лекхе. По взгляду, которым смотрит на них. В те моменты, когда забывает, что за ней наблюдают. Например, при случайном столкновении. По ощущению, что где-то между правдой она что-то недоговаривает.

Жар прилил к моим щекам. Мы оба понимали, о чем речь, но притворялись, что не понимаем. Я расправила плечи.

– Жаль, что фургон оружия не дают за убийство Сочувствующей, да?

Он ядовито усмехнулся.

– Да, Кира. Пойдем, мы тут сильно задержались.

Охотник повернулся ко мне спиной и пошел, держа руки в карманах.

– А что, мы куда-то торопимся? – вяло поинтересовалась я.

– Седой не любит, когда ужин задерживают, – бросил Жорж через плечо, – а мне надо еще зверюшку выпустить, чтобы на стол накрыла.

Переполненная нехорошими подозрениями, я последовала за ним. С другой стороны дома находилась небольшая лужайка, довольно неухоженная по сравнению с остальной территорией. Мое внимание привлек металлический щит, вмонтированный в землю. При ближайшем рассмотрении стала видна ручка и навесной замок, и я подумала, что это – ход в какой-то подвал.

Жорж вынул ключ и отпер замок. Когда он с трудом поднял тяжелую дверь, я ахнула. Внизу оказался не ход. Прямоугольник, сделанный из грубо отесанных досок, походил, скорее, на вкопанный в землю гроб. В нем неподвижно лежала та самая девушка-лекхе, с которой мне довелось столкнуться. Я заметила, что доски по обеим сторонам от ее головы мелко-мелко исцарапаны ногтями.

– Она… мертва? – выдавила я.

– Нет, что ты! – отозвался Жорж. Он наклонился, схватил девушку за руку и дернул на себя, заставляя принять сидячее положение. – Там просто воздуха маловато, вот Тварька наша и отключилась. Но мы ее не оставляем надолго, чтобы не задохнулась.

Он вытащил лекхе на траву и грубовато толкнул носком сапога в живот. Та, и правда, зашевелилась. Простонала что-то тихонько.

– Зачем вы ее там держите? – ужаснулась я.

– Это ящик для наказаний. Она облила тебя, провинилась.

– Там, наверно, ужасно… – я снова оценила тесное пространство и поежилась.

Жорж подошел и встал рядом со мной.

– Летом, в полдень, крышка нагревается. Жарковато. Зимой – холодновато. А так – вполне себе ничего. Хочешь попробовать?

Я дернулась, когда его ладонь легла мне между лопаток и немного подтолкнула.

– Шутишь?! Может, ты хочешь?

Он лениво улыбнулся.

– Нет. Я ужинать хочу, – повернувшись, Жорж прикрикнул на девушку: – Брысь в дом!

Я поразилась, как покорно и безмолвно она выполнила приказ. Кое-как поднялась на ноги и, пошатываясь, убежала. Меня охватило невыносимое желание столкнуть в этот ящик Жоржа, захлопнуть крышку и запереть там. Да не на час или два, а так, чтобы тоже царапал стенки, пока не задохнется насмерть. Я тряхнула головой, поражаясь внезапно проснувшейся кровожадности по отношению к другому охотнику. Откуда это во мне?

Увиденная картина не выходила из головы и в течение ужина. Девушка повязала передник, но не стала выглядеть от этого лучше. Она приносила из кухни посуду, уносила грязные тарелки, готовила чай. И все – с одним и тем же обреченным выражением лица. Мне ужасно хотелось отмыть ее и посмотреть, как же эта лекхе выглядит на самом деле. Умеет ли она улыбаться? Как ее зовут? А еще любопытно бы узнать, что у нее за фамильяр. Папа наверняка окрестил бы это блажью.

Разговор за столом не клеился. Я перехватывала на себе лукавые взгляды Жоржа. Он продолжал наблюдать за моими реакциями на служанку, но мне уже было не важно. Мы сказали друг другу все там, у могил, и если бы не сделка… нет, о таком повороте даже думать не хотелось.

Толстяк смачно жевал мясо, дул на горячий чай, округляя красные щеки, потом прихлебывал из чашки и ежеминутно утирал потный лоб. Седой разглагольствовал о политике, но, к счастью, не заставлял никого из нас принимать особое участие в его монологе. Через полчаса под предлогом усталости я, наконец, сбежала из-за стола.

Жорж не пошел меня провожать на этот раз и не запер дверь. Может, счел, что достаточно напугал? Что ж, это у него получилось. Я придвинула к двери тумбочку, а потом еще и стул, легла, не раздеваясь, положила под подушку нож и все равно каждую минуту ожидала вторжения в комнату.