– Никки? – по-моему, в голосе парня теперь смешались не только раздражение и удивление, но еще и страх. С чего бы это?

– Никки, – тут же подтвердила рыжая.

– Никитушка, – взвыл раненым бегемотом Саша. – Никуся!

– Ника! – нашла еще один дебильный вариант склонения чужого имени Мими. – Так тебя звали в нашем травести-шоу!

Со стороны едущих по мосту парней-велосипедистов раздался оглушающий смех – ребят ситуация очень позабавила. Да и мне было смешно.

– Финиш, – довольно хмыкнул Дэн.

– Я не знаю вас. Уходите, – злым голосом, совсем не похожим на свой собственный, произнес Никита. Ладонь правой руки непроизвольно сжалась в кулак. – Пров… уходите. – Такому командному тону грех было не подчиниться. Но не зря таких личностей, как Элис и Саша, называли «детьми порока». Плевать они хотели на какой-то там грех!

– Никит, – проговорила Ольга, коснувшись его предплечья и глядя в глаза. – Никит, не злись, хорошо?

Уж не знаю, какое там было выражение на лице у парня, но Элис слегка попятилась, а вновь запричитавший Саша, едва уже не рвавший на своей тщедушной груди розовую рубашку от горя, замолчал. Зато оживилась Троллиха.

– Вы обознались, – вдруг мягко, но твердо произнесла Ольга. – Этот молодой человек – мой парень и никак не мог с вами встречаться.

– Это еще почему? – всплеснула руками рыжеволосая.

– Потому что, – отозвалась Князева. – И он интересуется только девушками.

Она обеспокоенно взглянула на Ника.

– Ну конечно! – фыркнула Мими. – Знаю я… кем он интересуется.

– Я докажу вам, – спокойно произнесла девушка-тролль – Ольга то есть.

Я не знаю, что заготовили Элис и Саша, чтобы как следует опозорить Кларского по «заказу» Смерча, какими аргументами и словами хотели воспользоваться, чтобы убедить Ольгу в том, что Нику девушки совсем не нравятся, и как конкретно бы они пытались пофлиртовать с ним, но эти двое ничего не успели сделать.

Послушав их пламенные речи с полминуты, девушка вдруг звонко им что-то сказала (я проворонила фразу), а затем сделал то, чего никто от нее не ожидал, – она решила доказать пристающим к ним Александру и Элис Мими, что Никита – нормальный парень, которому не чужды близкие отношения с представительницами прекрасного пола. Ольга, улыбнувшись, вдруг шагнула к Нику и поцеловала его, но не так, как это делают в некоторых фильмах – едва касаясь губ губами, а так, что, по-моему, даже наши помощники впечатлились, да и Никита явно не ожидал такого поворота событий. Одногруппница вцепилась в парня моей мечты так крепко, словно была влюблена в него по меньше мере лет пятьдесят и только сейчас смогла добраться до его тела. Однако и Кларский быстро пришел в себя – несмело положил руку девушке на талию и притянул к себе. Ему определенно нравились «доказательства» Князевой.

Мой орел в отчаянии захлопал крыльями и в изнеможении опустился на ветку, которая тут же с громким хрустом сломалась, упав на голову Смерчу, – в переносном смысле, конечно. Ветка тут же закружилась в мощном оттоке воздуха.

Что за мерзость?!

Почему она на моем месте?

Почему она нравится Никите?

Почему не я, не я, не я?

Черт, что делать? Я не хочу больше смотреть на это, но и отвернуться не в силах.

Я попробовала с силой закусить нижнюю губу, надеясь, что у меня это получится до крови – как у героинь книг или фильмов. Говорят, что боль физическая уменьшает боль душевную, но, увы, до крови себя я укусить не смогла – почувствовала легкую боль и тут же нечаянно себя пожалела, дернулась, едва заодно не прикусив и язык. Естественно, во всем я мысленно обвинила стерву Князеву и Ника, поддавшегося на искушение поцелуя с милашкой троллем.

Нет, ну вы видите, а? И не стыдно им при всех так страстно целоваться? Не стыдно при этом выглядеть так классно? Не стыдно от того, что я ужасно завидую?

Пару мгновений мысли-головастики серого цвета меланхолично махали в моей голове наскоро сделанными самодельными плакатиками: «Они реально влюблены друг в друга!», но я спешно прогнала их.

Я перевела затравленный взгляд с нежно обнимающих друг друга Ольги и Ника на остолбеневших Мими и Сашу, уже осознавших потерю своей позиции, а затем на Смерчинского. Тот стоял вполне спокойно, с таким видом, словно случайно оказался в этом месте, прогуливаясь с очередной подружкой – то есть со мной, и теперь наслаждался красивыми видами широкой реки и молодой зелени на берегах. И только опущенные уголки обычно растянутых в очередной милой улыбочке губ говорили мне о том, что Дэн недоволен происшедшим. И, может даже, обижен и удивлен. А еще его синие глаза метали молнии, как будто бы в них засел спустившийся в неба Зевс-громовержец.

– Денис, чего делать-то? – наконец прошептала я в панике. Парочка все еще целовалась – на них оглядывались и обращали внимание все, кто проходил мимо. Одна девушка даже излишне громко сказала подружке: «Какая пара красивая! Жених и невеста!» Меня от этих слов перекосило.

Наши знакомые геи, прекратив всяческие попытки качать свои права, под осторожный кивок Дэна удалились в ту же сторону, откуда и пришли. Мими растерянно пожимала плечами, а Саша что-то спешно ей втирал, разводя руками.

Мой партнер, прекратив сжимать холодные чугунные перила, отпустил руку, коснулся моего запястья и, запоздало ответив, произнес только одно слово:

– Уходить.

И мы ушли. Все по тому же мосту Влюбленных дураков, на другой берег, чтобы не проходить мимо счастливых Ника и Ольги лишний раз, – особенно сильно этого не хотел Дэн, да и я прекрасно понимала его.

Смерчинский шагал быстро. Я за ним волочилась. Наше настроение бодро падало, соревнуясь друг с другом: какое из них быстрее доползет до отметки «ниже нуля» и вторгнется во владения величественной госпожи Депрессии.

Да, сначала мы шли очень быстро, молча, хмуро, изредка оглядываясь назад. Потом Мими написала Дэну сообщение: «Эти противные до сих пор торчат на мосту». Он молча показал мне текст сообщения, я кивнула и даже не улыбнулась, увидев слова Элис о том, что она ничем не смогла помочь: «…милый мой, ты прости меня, но это было внезапно:(Мы растерялись…»

Только когда мы начали подходить к набережной, и здесь выложенной из синего камня, я начала внутренне успокаиваться и, как следствие, стала бухтеть. Ворчание – одна из черт моего характера, которая порой раздражает даже меня саму.

– Что это было? Как она посмела его поцеловать, эта клуша? Нет, ну вообще… Как так? Мы ведь все с тобой рассчитали! Все должно было быть по плану. Ник должен был быть опозорен в ее глазах. Князева перестала бы воспринимать его как парня. Но нет же… Ты даже собой жертвовал, общаясь с этими Сашей и рыжей истеричкой. Терпел ее приставания… А я ее курево проклятое. А Никита – вот все-таки придурок… Тут к нему честные геи пристают, а он… а она… – я захлебнулась в своих собственных эмоциях. – Решила им доказать. Полезла к нему целоваться! Засосала, как… как насос! Как шланг! Своим противным хоботом. У Князевой кроме троллей в родне еще и слоны ходят. Или муравьеды. Черт! Черт!