Десять-пятнадцать секунд, и дело сделано!

Предусмотрительный Стэнфорд не забыл учесть и то, что перед тем, как подавать зелень на стол, её вымоют. Именно поэтому он взял не водный, а спиртовой раствор. Спирт очень быстро всосётся, он проникнет вглубь листьев или побегов вместе с растворённым в нём гекатином. Тогда уж мой не мой… И распределится спирт по массе зелени куда равномернее!

Если же его план вдруг начнёт давать сбой и что-то пойдёт наперекосяк, он изобретёт новый план, сымпровизирует на месте.

Нет, не потребовалась импровизация! Всё прошло в полном соответствии с замыслом Ричарда. Вот что значит приверженность сложившимся привычкам и традициям, столь свойственная британцам.

«Из меня получился бы неплохой преступник», – мысленно усмехнулся довольный Стэнфорд, отходя от продуктовой тележки.

«Получился бы? – голос, неожиданно раздавшийся словно бы у него в голове, показался Ричарду знакомым. Своими вкрадчивыми нотками, издевательской ласковостью тона. – А кто же ты ещё, крошка Дикки? То, что ты совершил сейчас, и то, к чему приведёт твой поступок, и называется преступлением. Никак иначе! Или ты, Дикки, предпочитаешь считать, что осуществляешь справедливое возмездие? И заодно проводишь некий научный эксперимент? Будет тебе! Всё следует называть своими именами во избежание путаницы. Моральная сторона твоих действий тебя не волнует, не так ли? Ах да! Ты ведь выше обычных нравственных норм, у тебя есть свои собственные. Ну-ну… Ты далеко пойдёшь, Дикки!»

От неожиданности Ричард даже остановился на полном ходу, будто на стенку налетел. Да что ж это такое? Заработался, переутомился? Непонятные голоса… Дик вспомнил посетившее его около ржаной полоски неприятное ощущение: точно кто-то невидимый пристально разглядывает его, прислушивается к его мыслям. Этак скоро придётся выдумывать какое-нибудь специальное средство, чтобы привести в порядок собственную нервную систему!

Приподнятое настроение Ричарда – всякому человеку приятно, когда его замыслы реализуются столь точно! – резко испортилось. В Стэнфорд-холл он возвращался в самом дурном расположении духа.

Почему возвращался? Всё очень просто. Дик, естественно, не стал дожидаться результатов своей «акции возмездия» в Йорке. Не прохаживаться же ему до самого вечера под окнами пансионата Прайса, чтобы полюбоваться, как из них начнут выпрыгивать обезумевшие от страха люди! Кстати, в том, что его жестокий эксперимент завершится чем-то подобным, Стэнфорд был почти стопроцентно уверен. Ричард не сомневался: слегка подправив природу, он создал психотропное средство неимоверной силы.

Значит, если его расчёты верны, то скандал получится очень громкий. На весь Йоркшир, а может быть, и на всю Англию. Что-то попадёт в газеты, не говоря уж о слухах и сплетнях, которые неминуемо докатятся до Фламборо-Хед. Жаль, конечно, что он не сможет расспросить своих давних недругов и обидчиков о том, каково им пришлось, что они увидели и пережили, подвергшись действию гекатина, но тут уж ничего не поделаешь. Словом, нужно спокойно выждать денёк-другой, и он непременно услышит о результатах. Ричард при необходимости умел становиться очень терпеливым.

Вновь ожидания Стэнфорда сбылись в точности, ждать долго не пришлось. Через день в лондонской «Таймс» появилась короткая заметка с длинным названием «Странный случай массового умопомрачения в Йоркшире». Текст был выдержан в спокойном, хоть несколько недоумевающем тоне:

«Наш собственный корреспондент в Йорке сообщает о странном происшествии, случившемся вечером двадцать пятого ноября. Часть воспитанников и педагогический персонал, а также обслуга одного из колледжей города стали жертвами непонятной вспышки коллективного безумия. Болезненное состояние началось у них одновременно и продолжалось около двух часов, после чего сознание пострадавших медленно возвратилось к нормальному состоянию. Пребывая во временном умопомрачении, люди испытывали сильный страх, находились во власти тревожных и пугающих видений, галлюцинировали. Самым удивительным, по мнению экспертов – врачей и психологов, – является то, что содержание галлюцинаций было разным у каждого из пострадавших. Как правило, коллективные галлюциногенные психозы, которые, вообще говоря, не редкость: достаточно вспомнить крестовый поход детей или бичующихся флагеллантов в Испании, характеризуются общностью видений».

И ещё строчек на двадцать высокоумных рассуждений в том же духе. Заканчивалась заметка так:

«Возникшая паника привела к пожару одного из флигелей колледжа. Погасить пожар не удалось, флигель сгорел дотла. Один из воспитанников получил довольно сильные ожоги, но сейчас жизнь юноши вне опасности. Есть несколько случаев серьёзных увечий, переломов конечностей и сотрясений мозга. По счастью, обошлось без смертей. Власти графства начали расследование причин этого печального инцидента. Но, по нашему мнению, причины эти так и останутся неразгаданной загадкой из числа тех, которые даже в наше время просвещения и прогресса всё ещё задаёт нам природа».

Вот тут газетчики с Флит-стрит как в воду смотрели: не было у современников Ричарда Стэнфорда ни малейших шансов догадаться об истинной причине произошедшего. Да и через сто лет таких шансов не прибавилось бы: Дик так сконструировал свой гекатин, что через два с небольшим часа он распадался на безобидные составляющие, самые обычные для нашего организма вещества.

Местная газета «Йоркшир Стандарт» оказалась куда многословнее, заметка об ужасающих и невероятных событиях в колледже мистера Энтони Прайса заняла целый подвал на второй полосе. Да и тон корреспонденции был куда более эмоциональным. Это понятно: от Строберри-лейн, где располагалась редакция, до здания пансионата всего-то пять минут пешего хода. Будешь эмоциональным, когда у соседей творится явная чертовщина!

Репортёр «Стандарта» оказался настырным и расторопным, он даже добился встречи с хозяином и директором колледжа, который только-только пришёл в себя. Встреча состоялась в палате городского госпиталя Св. Марии Магдалины, где пребывал в тот момент мистер Энтони.

«Известный и уважаемый в нашем славном городе педагог, – писал репортёр, – поделился со мной своими впечатлениями от пережитого. Эти впечатления тяжелы, даже ужасны. По словам мистера Прайса, всё началось внезапно, приблизительно через час после обеда, когда он работал в своём кабинете на втором этаже пансионата. Нежданно-негаданно и без всякой видимой причины мистер Прайс почувствовал сильный страх. Он потерял ориентировку в пространстве и времени, он точно знал: из предвечерней тьмы на него надвигается нечто настолько чудовищное, что в человеческом языке нет слов для его описания. «Я ощутил дыхание абсолютного зла, – сказал мне взволнованный мистер Прайс, – я встретил взгляд самого Сатаны!»

Затем репортёр «Стандарта» красочно описывал, как, спасаясь от нечистой силы, «известный и уважаемый педагог» выпрыгнул из окошка собственного кабинета на булыжную мостовую, в результате чего сломал обе ноги и потерял сознание.

Ричард, читая эти строки, только головой покачал. Надо же! Он так и предполагал, что без прыжков в окна дело не обойдётся.