– Солдат, другого ответа не будет. Не взыщи.

Вот так. В других отрядах, насколько я видел, колдун не решился бы так открыто препираться со своим капитаном, а у Лонкопа были удивительные порядки. И после Бибнон отсеял еще пару парней, показавшимися мне как раз вполне пристойными солдатами, зато колдун помалкивал, когда Лонкоп принимал в отряд совсем молоденьких и простоватых с виду новичков, совершенно неопытных и явно не имевших за плечами большего опыта, чем пьяные драки в трактирах. Неудивительно, что при таком способе формирования отряд возвращается после сезона службы в Ренприст, потеряв три четверти людей… Что ж, с другой стороны, если я и впрямь “приношу несчастье” – как раз в таком отряде мне и место. И, кстати, толстяк Бибнон, грубый и насмешливый с новичками, был по отношению ко мне подчеркнуто дружелюбен. За стол рядом с собой усадил. Может, он надеялся найти родственную душу? Ведь своему отряду, пожалуй, большинство несчастий приносил именно он.

* * *

Я принял свой костыль у стражника, извлек из-под полы клинок и вдвинул его в ножны, щелкнув фиксатором. Лысый и Червяк взирали на мои действия с почтением, словно я творил некий мистический ритуал.

Когда я отшвырнул кривую палку, временно служившую мне подпоркой и оперся на свой привычный костыль, то испытал двойственное чувство. С одной стороны, облегчение и уверенность в своей устойчивости. С другой – некую неудовлетворенность. Это чувство неправильности, собственной нецельности посещало меня всякий раз, когда я брал в руки оружие. Особенно – меч. Где-то в подсознании мелькало: “Не тот. Это – не тот меч!” Вот так и с моей клюкой. Она была моим оружием, в некотором роде продолжением, частью меня. Я думаю, это чувство единения с оружием знакомо каждому солдату… Но частью кого может быть костыль – частью инвалида? Вот то-то и оно… С одной стороны, опираясь на мою клюку я чувствовал себя увереннее, чувствовал себя вооруженным и твердо стоящим на земле – с другой, костыль с замаскированным в нем клинком напоминал мне о том, что я калека. Ладонь как бы просила рукоятку другого меча – не спрятанного в клюку…

Пристукнув костылем и убедившись, что с ним все в порядке, я поинтересовался:

– Скажи, Коль, а что ты думаешь о нашествии проповедников?

Лысый снова смачно сплюнул:

– Дерьмо!

– Дерьмо, – согласно кивнул я, ожидая продолжения.

– Этих блохастых ублюдков нам сейчас не велено трогать.

– То-то я гляжу, что они на каждом углу… Ну, я понимаю, у стражи сейчас руки не доходят, но…

– Руки? – Лысый нахмурился. – У меня бы дошли руки. И ноги. Моя бы воля – пинками бы разогнал эту шваль! Говорю же тебе – начальство не велело… Вчера под вечер мы получили приказ – проповедников не трогать. Гилфинговы люди… Велено обходить стороной и не мешать им болтать…

– Странно, а, Коль? – закинул я удочку. – Вчера вы получаете приказ, а сегодня эта свора объявилась. И как тебе их сказочка про Зло из Семи Башен? Или ты не слушал брехунов?

– Слушал – не слушал… Представь себе, Хромой. Вчера собрали нас в кордегардии и один типчик – член Совета, между прочим – зачитал нам грамотку с историей Меннегерна из Семи Башен. Ну, что спать ему триста лет, а в ночь полнолуния он воспрянет и чего-то там сотворит в Ливде… Отродясь такого не помню, чтобы шишку из совета занимали бабкины сказки… Тьфу!.. Да еще в такое время, когда Мясник… И другие…

– Да, – согласился я, – как будто сейчас Совету нечем больше заняться. Кстати, а этот… ну, из Совета…

– Сектер, Гангмар бы его взял! Вечно что-то выдумывает, выскочка… – буркнул Токит. И тут же, осекшись, глянул на Червяка. Тот сделал вид, что ничего не слышал.

Сектер, значит… Это мне и хотелось узнать, значит, мастер Сектер стоит за всеми чудесами. Я уже слышал о нем, один из младших членов Совета. Не очень богат, не родовит. Очень честолюбив. Глава Совета Лигель, говорят, его терпеть не может… Но мне следовало как-то продолжить разговор, как-то объяснить свой интерес.

– Ну, так этот, из Совета, он ничего не говорил – что там в Империи? Я слышал, что Алекиан выступил на Ванет, а?

– Вроде были известия, что он уже перешел границу и осадил какой-то ванетский городишко. Сервит или Дервит, что ли… Это война, Хромой, большая война… Однако мне пора. Мясник, Гангмар его разорви, опять устроил ночью резню… У нас и без Меннегерна есть кому кровь лить…

Мне тоже пора было двигать. Я справился немного раньше, чем предполагал, но до назначенной встречи с Эрствином оставалось не так уж много времени. Что ж, вперед – в “Удачу шкипера Гройста”!

Кварталы, по которым лежал мой путь, показались сегодня куда более оживленными, чем всегда. В порту, конечно, все выглядело как обычно. Рыбаки вышли на промысел, их пристани опустели и суета сместилась к тем причалам, где швартовались купеческие корабли. Правда, купцы – народ деловой и на болтовню других профессиональных лжецов не обращали внимания. Возможно, их просто не удивляла никакая ложь – врать они и сами умеют не хуже… И уж работа там всегда кипит, в купеческой гавани не до проповедей и старых легенд, там люди живут сегодняшним днем.

Зато когда я покинул порт и вышел к центральным кварталам… Там проповедники уже успели основательно раззадорить горожан. И, кстати, никто не обратил внимания на то, что болтливых оборванцев сегодня на улицах куда больше, чем обычно. Должно быть, люди, ко всему вдобавок, сочли нашествие проповедников еще одним знамением – ну, вроде как налет саранчи или внезапно расплодившихся крыс… М-да, а ведь и верно – что-то здесь есть общее. Бедствию предшествует появление паразитов… И саранча в драных плащах сделала свое дело. То и дело мне попадались кучки шепчущихся ливдинцев, доносились обрывки разговоров, повсюду обсуждали только знамения и предзнаменования… Женщины ойкали и поминутно осеняли себя гилфинговым кругом. Люди охотно готовы позволить себя обмануть, многие, пожалуй даже сами хотят быть обманутыми…

В “Удаче шкипера Гройста” было тихо, если не считать того, что Эрствин вертелся на стуле, поминутно выглядывал в окно и только что не подпрыгивал на месте от нетерпения. Ручаюсь, он явился в кабак на полчаса раньше, чем мы условились. Завидев меня, парень принялся махать из окна, всячески намекая, что ему не терпится обменяться со мной новостями. Правда, он выглядел не очень веселым. Видимо, что-то в раздобытых им новостях было ему не по душе…

Я помахал ему в ответ и вошел. Кроме Эрствина в заведении было всего лишь двое посетителей. Ну и неудивительно, пока что слишком рано. Добрые мастера трудятся в поте лица, а… ну, скажем, злые – те еще спят.

– Ну что, друг мой, рассказать тебе историю падения Меннегерна? – спросил я Эрствина.

– Да ее сейчас рассказывают на каждом углу! Эти… Ну, такие, знаешь?.. Грязные такие.

– Ага, знаю, я тоже послушал. Но они излагают не вполне точную версию. Ладно, послушай в двух словах, как это было записано на вырванных страничках в архиве. В самом деле была война между Ллуильдой и Меннегерном, правда, не триста лет назад, а немного меньше. Круглая цифра – это привирают проповедники, для красного словца, надо думать. Когда войско из Ллуильды ворвалось в Семь Башен, Меннегерн взмолился Гунгилле, чтобы та помогла ему отомстить. Ну и она замуровала князя в одном из залов его дворца вместе с его сокровищами, боевым конем и оружием. Его не нашли.