Скользили в окне трамвая дома, витрины, столбы, вот очередная остановка, каменный забор, плакат на нем:

«Требуются рабочие в литейный цех завода «Динамо».

Складная дверь трамвая едва не прищемила его, едва успевшего выпрыгнуть с подножки на тротуар.

Рабочий день уже заканчивался, когда молодой человек Кирьян Кизьяков уселся на стуле перед очами начальника отдела кадров промышленного предприятия, знаменитого производством тяговых моторов для электровозов.

— Тэк-с, — мельком прочтя заявление о приеме на работу, молвил начальник, поправляя очки в роговой оправе на пористом внушительном носу. — Литейный цех, доброволец… — Затем, уставив на претендента нетрезвые зенки, вопросил с подозрением:

— А ты не пьешь?

— Ну что вы! Я комсомолец…

— Вот как… — Этот довод даже после долгого раздумья кадровик опровергнуть не смог. Перекинул ногу за ногу, продемонстрировав Кирьяну красные носки и рыжие сандалеты. — Ну-с, оформляем, доверим… — И, отерев ладонь о лоснящийся жирно галстук-селедку, спросил: — Общежитие нужно?

— А-а как же!

— Ну-с, что поделаешь…

Из отдела кадров Кирьян вышел, не веря случившемуся. Теперь у него будет зарплата — выше, чем у среднего инженера и — бесплатное жилище, куда, возможно, пропишут и Дашу… И все это — реальность!

Будь благословенна Советская власть с ее плановой экономикой и с молодым поколением столичных неженок, не желающих окунуться в романтику горячих цехов и предоставляющих вакансии ровесникам, не чурающимся мазута и мозолей…

А дома его ожидал сюрприз: Дашу приняли в институт!

Радостное возбуждение, впрочем, быстро улеглась: жить им теперь предстояло на зарплату Кирьяна, денег от родителей Даша брать не желала.

— Все мы должны сделать сами, — сказала она. — Подрабатывать стану, не развалюсь. Коли край — обратимся. И не в гордыне тут дело. Свое я хочу, вымученное, незадолженное… Хотя — мои бы дети от помощи отказались — ревела, наверное бы, с белугой наперегонки… Но давай уж сами попробуем… Нам же в зачет пойдет. Объясни отцу, он у тебя мудрый, согласится…

— Все верно, да и общежитие дают…

— Тебе дают. И вход туда — работа. Но мне детей рожать, а не чугун таскать. Или по-другому мыслишь?

— Думаешь, потянем комнату? — Кирьян обвел взором древний комод, скособоченный шкаф, круглый стол под люстрой в окружении хоровода трех печальных стульев со спинками разных углов наклона…

— А нам деваться некуда…

— Ты меня не ругай, я шампанского купил… Ни разу в жизни не пробовал… Говорят, отмечать им надо…

— А я пробовала! Два раза аж! Последний — на Новый год, когда ты еще в армии своей бедствовал…

— Я не бедствовал…

— Все равно я за тебя, бедненького…

Работа на заводе Кирьяна тяготила. Жизнь среди железа, механизмов, их несмолкаемого грохота и воздуха, пропитанного металлом и маслом, была подобна однообразной каторге, но удручали и сослуживцы, давно смирившиеся со своей участью и находившие отдохновение лишь в выпивке после очередной смены. Иных интересов и внерабочих занятий у них не существовало. Платили рабочим, впрочем, изрядно, хотя норму и качество требовали жестко.

Даша ждала ребенка, ходила в институт, подрабатывала на четверть ставки в поликлинике в качестве медсестры, он же в свободное время неустанно штудировал учебники, готовясь грядущим летом к поступлению на вечернее отделение института.

Дни летели стремительно.

В очередной раз он написал письмо родителям Федора, и получил внезапный ответ, но не от них, а от соседки, проживавшей в доме напротив.

Ответ его озадачил. Цветущий колхоз, чьей частью была деревня, ликвидировали, переведя в состав совхоза в соответствии с партийными директивами организации совместных советских хозяйств, жителей переселили за сорок километров на центральную усадьбу, а на прежнем месте обитания обрезали связь, закрыли магазин, школу, механическую мастерскую, ферму и медпункт. Народ, не желая оставаться в глуши или же с нуля устраиваться на новом месте, хлынул в город. Отец Федора умер, церковь закрыли, и судьба канувшей в неизвестность семьи священника была никому неизвестна.

Отложив письмо, Кирьян осознал: единственный друг потерян… Но — почему? Ведь Федор знал адреса Даши, родителей, однако не писал ни строчки. Значит, не нужен ему Кирьян, водоворот жизни навсегда разделил их. Горько!

Он сидел на кухне, Даша хлопотала у плиты, готовя ужин, как вдруг раздался звонок в дверь. Открыв ее, Кирьян оторопел: на пороге стоял Арсений. Да какой! Разодетый во все новое и модное, с букетом роз и с огромным бумажным свертком под мышкой.

И сразу бросилась в глаза Кирьяну возмужалость его бывшего сокурсника, ожесточенные складки щек, пролегшие у рта, цепкая оценивающая холодность взгляда…

— Родственников впускаем? — донесся вопрос.

— Входи, конечно…

— Ну, вот и прелестно!

Даша встретила брата и удивленно, и настороженно, тотчас пытливо и недоверчиво смерив взором и дорогой заграничный костюм его, и золотой перстень на пальце, и ботинки с накладками ажурной кожи.

— Словно бы и не рада мне, сестренка, — сказал Арсений, усаживаясь за столом и разворачивая свой сверток, по объему схожий с тюком.

Даша молчала.

Вывалились на скромную застиранную скатерку балыки, банки с икрой, ветчина, сыры и колбасы, мандарины и даже диковинный ананас…

— Ну, отметим долгожданную встречу! — провозгласил Арсений, и тут будто бы из воздуха возникла, утвердившись на столе, бутылка отменного коньяка.

— Как нашел-то нас? — вопросил Кирьян.

— При умении — дело несложное… — откликнулся гость. — Знаю: ты теперь великий пахарь на передовом производстве, сродственница моя единственная и ненаглядная, на доктора учится… — И, взглянув на располневшую фигуру Даши, добавил со смешком: — А скоро и племяш появится, будет мне одинокому и сирому кого баловать… И уж побалую, кровь родную в забвении не оставлю…

— На ворованное дары твои? — равнодушно кивнув на принесенные яства, спросила Даша. — И племянника на те же средства баловать станешь?

— Да ты что?!. — картинно воззрился на нее Арсений. — Я ж на зоне в ударниках ходил, вот — результаты зарплаты и премий…

— Ну да… Верю всякому зверю. А тебе ежу — погожу… Скажи: нас — то чего вынюхивал, выслеживал?

— Погоди, — миролюбиво отмахнулся от жены Кирьян. — Чудачества у него такие… Нам ведь ущерба никакого — хоть выслеживай, хоть под лупой разглядывай… А коли нравятся кому такие шпионские подходцы, то не наше на них время тратится. Так с чем пожаловал, Арсений? — обратился к гостю. — Нужда есть в чем, или просто проведать решил?

— С добром он не придет, — отреагировала Даша.