разбить?

В течение секунды Миша сбрасывает скорость. Его глаза становятся похожи на два блюдца. Понурив голову, идет к отцу, бросая на него опасливые взгляды. Его напарник тоже притих, как и все за столом.

Кусаю губу, косясь на Чернышова.

– Захар… – лепечет бабушка Захара. – Ты как себя ведешь?

Вскинув руку, Руслан указывает на диван и железобетонно велит:

– На диван и посидите там пять минут.

Оба так и делают. Семенят, прилипнув друг к другу.

– Пять минут… – шепчет один другому.

Ставлю тарелку с наггетсами рядом с запеканкой и ухожу на кухню за заварником.

Я прислуживаю родительским гостям лет с пятнадцати. Мне несложно. В семье, где на двух женщин приходится двое мужчин, это быстро становится привычкой, а для моей матери иное положение вещей всегда было неприемлемо, именно поэтому брат ни разу в жизни не мыл в этом доме посуду. Только в школьные годы, когда был должен мне денег.

Надеваю кухонную рукавицу и забираю заварник.

Дети все еще на диване. Считают минуты.

– А варенье?! – всплескивает руками мама. – Варенье забыли. Андрей, ты принес? – смотрит на отца.

– Забыл, – сетует тот. – Голова совсем не варит. Возраст…

– Оля, – спохватывается она. – Сходи в подвал. На средней полке, рядом с огурцами. Возьми вишневое…

Опускаю заварник на стол, стряхивая пальцы.

– Я схожу, – Руслан встает, и я поднимаю глаза вслед за ним.

– Ни в коем случае! – пеняет мама. – Оля сходит…

Я чувствую шевеление воздуха и ловлю потяжелевший взгляд Чернышова. Глядя в стол, слушаю тихие шаги, пока он выходит из столовой, игнорируя попытки себя остановить.

Когда мы были молоды, он мирился с традициями нашей семьи. Не пытался устанавливать свои порядки, не выражал недовольства. Как гость, каким и являлся. Гость без особого права голоса. Так было когда-то. Их долго не впечатляли его достижения. Как и мои.

Повернув голову, смотрю на опустевший дверной проем.

Крошечным жалом меня колет понимание, что времена изменились. Руслан Робертович Чернышов больше не будет подстраиваться под кого-то, если ему это неудобно хотя бы в сотую долю процента. Ни под кого, кроме меня? Я бы хотела в это верить. Очень хотела.

– Миша, – откашливается мама. – Садись за стол. Захар, ты тоже.

– Папа сказал сидеть на диване…

– Иди, – смотрю на сына. – Пять минут уже прошло.

Вернувшись на кухню, мерю ее шагами.

Распускаю волосы, прислушиваясь к коридору. Предвкушение клубится внутри. И еще это чувство близости. С ним. С Чернышовым. Оно мучит меня эмоциями, которые толкают меня к уязвимости. Сдавливают грудь петлей.

Обнимаю себя руками, переступая с ноги на ногу.

Когда на крыльце раздаются шаги, выхожу в коридор и смотрю на то, как открывается дверь.

Постучав ногами по коврику, Руслан сбрасывает капюшон и ставит на тумбочку банку варенья. Приподняв голову, видит меня. Выпрямляется и сбрасывает куртку, отправляя ее на кресло у входа.

Провожу глазами по его широким плечам. Груди, животу и бедрам. Я забыла, как сильно можно хотеть мужчину. Хотеть его тело. Знать, что он думает только о тебе одной, когда касается…

Я чувствую именно это, когда смотрю в его глаза и облизываю пересохшие губы, когда вижу, каким опасно-горячим этот взгляд становится.

Из столовой долетают голоса. Детские и не только.

Сделав шаг назад, прижимаю к губам указательный палец, прося Руслана молчать.

Развернувшись, иду к лестнице на второй этаж, минуя закрытую дверь столовой и дверь в комнату Миши.

Плиточный пол подо мной не создает ни единого звука, но, как только оказываюсь на лестнице, она начинает поскрипывать. Под моими шагами и под шагами Чернышова, который появляется там через две секунды после меня.

Даже не оборачиваясь, я чувствую его там.

Каждым волоском на своей шее.

Взбежав по лестнице, сворачиваю в узкий коридор с низким потолком, до которого Руслан может без проблем достать рукой.

Он ловит ею мое запястье, окружая кольцом сильной сухой ладони. Толкает к стене, развернув к себе лицом. Упирается руками в стену надо мной. Глаза обжигают мое лицо взглядом, а дыхание обжигает кожу на шее, когда припадает к ней губами.

Успевает слегка ее задеть, когда ныряю под его руку, по стене пятясь к двери, за которой когда-то была комната моего брата.

Руслан делает шаг следом, будто тащу его за собой на невидимой веревке. Повторяя мои движения, пытается сократить расстояние, но на один его шаг навстречу я делаю один назад. До тех пор, пока не упираюсь спиной в дверь.

Разворачиваюсь и нажимаю на ручку.

Брат не жил здесь с тех пор, как ушел в армию. Эта комната давным-давно стала чуланом. Старая кровать заставлена коробками и завалена барахлом.

Чернышов заходит следом и прикрывает за собой дверь. Поворачивает ручку и замок на ней. Снимает футболку, оставаясь голым до пояса, и бросает комок на коробки.

Прижавшись спиной к стене напротив, веду глазами вниз по его груди. По мышцам и впадинам. Каждую выточенную тренировками и его генами деталь. В белом дневном свете видна каждая родинка. Я будто чувствую запах и вкус его кожи, как будто этот запах и вкус живет во мне!

Откидываю голову на стену и закрываю глаза, отдавая всю власть в его руки.

Не знаю, как у него было с другими, но он не изменился. В своих предпочтениях. Если бы это было не так, я бы почувствовала. Да… я бы почувствовала…

Тихий скрип половиц заставляет возбуждение выкручивать низ живота. Задержать дыхание до тех пор, пока не нависает сверху, снова беря меня в плен у стены.

Горячий воздух его дыхания на моей шее. Крошечный укус… нежный и медленный. Влажный язык вместе с горячим ртом ласкают кожу.

– Ф-ф-ф… – втягиваю в себя воздух.

Дыхание надо мной становится тяжелее. От этой “угрозы” сжимаю бедра. Пол уходит из-под ног, когда между ними протискивается непреклонная ладонь. Давит на шов моих джинсов, потирая пальцами, особенно большим, промежность.

Чтобы не застонать, я закусываю губу.

Открыв глаза, смотрю в глаза Руслана. Приоткрыв рот, он наблюдает за мной, терзая потемневшим взглядом.

Тяну к себе его голову и провожу языком по его губам, смачивая их своей слюной.

– М-м-м… – издает вибрирующий стон.

С шипением сгребает ладонями мои ягодицы. Сжимает больно, рывком соединяя наши бедра, и почти отрывает мои ноги от пола, одновременно накрывая мой рот своим.

Его эрекция укладывается внизу между моих ног, как в люльку, но головокружительные атаки его языка не дают сконцентрироваться на этом. Его слишком много. Его руки, торс, бедра, вкус и запах. Все смазывается в одну