– Было бы любопытно услышать.

– Сначала дайте мне огоньку… пожалуйста. Сейчас поясню.

Лин заколебалась, но все же подошла и дала ему прикурить. Он сделал глубокую затяжку, выпустил дым через нос и удовлетворенно выдохнул:

– Как же хорошо.

– Я вас слушаю.

Он наслаждался табаком и отреагировал не сразу. Спустя две минуты Джордано заговорил:

– У вас есть тайна… Страшная тайна, которую вы скрываете даже от собственного мужа, потому что он… он говорил мне о вас, но не касаясь этой истории. И, судя по тому, в чем он меня обвинял, я убежден, что если бы он знал вашу тайну, то упомянул бы о ней. Скажем, потому, что мы были… в теме.

Лин почувствовала какой-то укол. Сигнал тревоги, пришедший из глубин подсознания.

– У меня нет тайн.

– Что вы, конечно есть, как у каждого из нас… Вы пострадали. И не только из-за… исчезновения вашей дочери. Достаточно почитать ваши книги, чтобы понять, что ваше отрочество было непростым.

– Вы ошибаетесь. Уж если у кого и было нормальное отрочество, так именно у меня.

– Неужели? Однако темы, которые вы затрагиваете, чернуха, точность гнусных описаний. В… Ох, я уже забыл, в какой-то из своих книг вы описываете сцену изнасилования. Так вот, я, столько лет сталкивавшийся с такими случаями, подумал: надо быть чертовски хорошо осведомленной, даже пережить подобное, чтобы так об этом рассказать…

Лин молчала, она не понимала, к чему он клонит.

– …Вы прячетесь за своим псевдонимом, за своими сочинениями. Когда я впервые открыл одну из ваших книг – это было лет семь или восемь назад, – я подумал: ну и влип же этот парень, если производит такое… «Этот парень…» Нил Мирор. Мирор… Довольно необычное имя, верно? Откуда оно взялось?

Лин напряглась. Рука, тянущаяся из ее горла, все пять пальцев, вцепляющихся в язык, раздирающих челюсти всякий раз, когда приходит вдохновение. Когда в нее вселяется Нил. Она попыталась сохранить самообладание.

– Ничего сложного. Мирор как зеркало. Нил как Лин. Так уж придумалось.

– Так уж придумалось… Наверное, такую заготовку вы обычно кидаете журналистам? Но мне это имя о чем-то смутно говорило. О чем-то давнишнем, засунутом в самый дальний уголок памяти.

Лин не понимала. Несмотря на дым его сигареты, она могла видеть блестящий, словно бриллиант в глубине шахты, черный глаз Джордано. Она оставалась начеку, потому что ощущала, как все больше втягивается в его игру, и это становилось опасным.

– Как-то раз в Лионе ваша книга оказалась у меня в кабинете, а компьютер был подключен к полицейским картотекам. Ну, я и запустил поиск… И нашел. Натан Мирор – ведь так его звали, верно?

– Да о чем вы, черт возьми?

– Вы в то время были еще очень молоды. Сколько вам тогда стукнуло? Пятнадцать, шестнадцать лет? И вы не помните?

Пятнадцать, шестнадцать лет… И вдруг ее словно пронзило: 1991-й, год выхода романа Мишеля Иствуда «Кровавое рондо», книги, которую она очевидно читала и забыла. Существует же такое явление, как криптомнезия. Снова совпадение? Все, хватит с нее! Она направилась к сумке, вытащила из нее пистолет, одним движением сняла с предохранителя и прицелилась. Она так дрожала, что пришлось вцепиться в рукоятку обеими руками, как в топорище.

– О чем вы говорите? Что случилось в девяносто первом году?

Не отвечая, Джордано поднял свободную руку.

– Ваш псевдоним – это епитимья? Чтобы никогда не забыть?

Лин тяжело дышала, кислота разъедала горло, жгла живот. Она осознала, что указательный палец плотно прижат к спусковому крючку. Что происходит?

– Да о чем забыть, черт вас возьми?

Он надолго замолк, он знал, что она не убьет его. Может, он разглядел слабость в ее глазах? Она вернулась на свое место, положила оружие рядом с собой и внимательно всматривалась в Джордано, словно он был противником по шахматной партии. Что он замышляет? Пытается вывести ее из равновесия? Во всяком случае, это ему удалось.

Лин задумалась о его словах. Кто такой Натан Мирор? Лин помнила свой первый роман… Фамилия Мирор появилась как-то сама собой, как и зеркальное отражение ее имени: Лин – Нил. Прежде, однако, вопрос возникновения этого псевдонима ее не интересовал.

Время шло, давило ей на плечи, лишало сил. Сколько она уже не спала? Напрасно она пыталась бороться, в какой-то момент глаза перестали ее слушаться, и когда она их открыла, то обнаружила себя лежащей на полу, свернувшись клубком, словно кошка. Лин бросила взгляд на циферблат: три часа ночи.

Она лихорадочно вскочила, мышцы болели, она почувствовала себя узницей форта. Это место вызывало какое-то гнетущее ощущение. Не хватало воздуха. Теперь уже Джордано, не двигаясь, не говоря ни слова, пристально смотрел на нее странным взглядом, а она не могла определить, был ли это взгляд жертвы или хищника.

Она поднялась из подвала и вышла в морозную тьму, чтобы помочиться. Туман был таким плотным и серым, что Лин казалось, будто ее собственное тело больше не принадлежит ей. Она взобралась на башню, откуда не увидела ничего даже в метре от себя, но ей показалось, что волны рокочут где-то далеко. Море отступило и высвободило форт из своих объятий. Она сделала глубокий вдох, снова спустилась в подвал и подняла с пола пистолет.

– Сейчас я сниму с вас наручники, чтобы вы могли вымыться и переодеться. В сумке есть все, что нужно. Думаю, нет необходимости говорить вам, что я умею стрелять и хорошо знакома с этим оружием. Преимущество автора детективных романов, имеющего связи в соответствующих кругах.

Она бросила ему ключ и, не опуская пистолет, отошла в глубину помещения. Ей не было страшно: с ногой в таком состоянии Джордано не смог бы наброситься на нее. Он освободился от наручников и с гримасой облегчения помассировал запястья.

– Спасибо.

– Молчать.

Она старалась сохранять суровость, но у нее чуть не разорвалось сердце, когда, попытавшись встать на одну ногу, он с глухим звуком рухнул на колени и с криком покатился по полу. Какая-то часть ее существа хотела помочь ему, успокоить, отвезти в больницу. Ни один человек, виновен он или нет, не заслуживает подобного обращения. Но она взяла себя в руки: расслабляться не следовало.

Стоя на четвереньках, как собака, он порылся в сумке и вынул оттуда полотенце, мыло, банную рукавицу и стопку старой одежды Жюлиана.

– Побриться нечем?

– Не стоит просить у меня слишком многого, ладно? Поторапливайтесь.

Он адресовал ей нечто вроде улыбки. У него были красивые белые зубы. Лин впервые различила на этом лице что-то, кроме отчаяния. Его облик обретал человеческие черты. Она пыталась оставаться холодной как мрамор.

– Вы что, собираетесь смотреть?

– Задницу я уже видела. Вам достаточно отвернуться.