все держится на негласном договоре «в утиль только совсем зарвавшихся» так и точила бы страну, что глисты. А ты пинков всем надавал, работать заставил — и результат на «земле» есть, я же тебе свои и ребят отчеты присылал. Да, не на сто процентов объективно — мы же там на день-два остаемся, пыль в глаза пустить легко, но мы тебе хотя бы очки не втираем.

Мой монотонный голос подействовал как надо — лицо Андропова разгладилось, он прикрыл глаза, дыхание выровнялось. Такая вот у меня терапия для Генерального секретаря, из его же думанных-передуманных мыслей состоящая.

— А это же даже не начало — так, пролог. Впереди у нас много-много лет тяжелой и неблагодарной работы, финала которой не увидят даже наши внуки. Но это же не повод ею не заниматься, верно?

— Верно, — тихо подтвердил деда Юра.

— Как ты там на прощании с КГБ говорил перед новым назначением? «Всякое было — и трудно было, и успехи были, и неудачи были». Пропущу кусочек, с твоего Высочайшего дозволения.

Губы Андропова тронула улыбка.

— «Мы находимся на передней линии борьбы, а всякая борьба — тем более на передней линии — она связана с тем, что приходится и наступать, и отступать, и всякие маневры обходные делать». Ты в атаку ломанулся, прорвал фронт вплоть до самых вражеских тылов, по чудовищному недоразумению зовущимися «ЦК КПСС». И ведь хорошо в целом получилось — даже фланги не подкачали, никакого «котла» вокруг тебя, так, на ДРГ вражескую наткнулся.

— Это кажется так, Сережка, — вздохнул он и открыл глаза, посмотрев на меня почти нормальным взглядом. — Одного задави — другой вылезет, этот процесс не остановить. Сегодня от тебе улыбается, руки пожимает, а завтра приказ отдаёт бомбу под машину подложить. Так было, так есть и так будет. «Охотничья дипломатия», как бы смешно не звучало — не самый плохой метод у власти удержаться. Но это если целей других нет, кроме как дать болоту и дальше спокойно вонять.

Это уже от меня «антибрежневщины» нахватался.

— Дави, что тут скажешь, — развел я руками. — Если неизбежно. Мир постоянно ускоряется, и дальше эта тенденция будет только нарастать. Даже чтобы просто стоять на месте нужно очень-очень быстро бежать, а нам вперед нужно, иначе просрем холодную войну чисто экономико-идеологически, имея сильную армию и полные арсеналы ядерных боеголовок с носителями. Неси эстафетную палочку с честью и уставать не вздумай — а то мне с трибун придется раньше времени на беговую дорожку выходить, смазывая для удобства путь кровью любителей ставить подножки. Не хочу политическую карьеру с государственного переворота начинать.

— Нос не дорос табакеркой мне перед носом махать! — отмахнулся дед, и гостиная на какое-то время погрузилась в хохот.

Вот и хорошо, вот и славно — Андропов уже для себя все сам давно решил, а я так, что-то типа изоленты поверх гвоздей: необязательное, но приятное душе рвущегося к прекрасному всей душой плотника.

— Твена-то не успел еще «впитать»? — немного напряг он меня переменой темы.

— Ща! — поднялся с кресла, сходил в комнату, вернулся с книгой и минуты за три сымитировал «поглощение». — Готово! — С широкой улыбкой опередил Андропова, потому что не догадаться о теме, которую он хочет поднять, может только тупой, а я таковым не являюсь. — Я на этого «янки» похож — тоже бегаю с шилом в одном месте, прогрессорством занимаюсь.

— Похож, — с улыбкой кивнул дед.

— Но научно концепция, так сказать, «попадания» индивида в прошлое никакой критики не выдерживает — там же все другое, вплоть до болячек и состава воздуха, не говоря уже про жратву. Тут варианта два — либо «попаданец» — назову так для удобства — перезаражает всех вокруг микробами из будущего с последующей эпидемией, либо в кратчайшие сроки помрет от дизентерии например — он-то к санитарным нормам привык, а не жизни «природосообразной».

— А если в тело аборигена «попасть»? — с той же улыбкой кивнул дед Юра.

Догадываешься чтоли? Или так, чисто воздух посотрясать в компании внука, отвлечься на безобидную тему? Пофиг: даже если первое, я свою лояльность многократно доказал, и запирать меня в каземат особо и смысла-то нет, учитывая количество «наружки» с правом на ликвидацию вокруг меня. Подыгрываем, не подаем виду.

— Если так, то возникнет другая проблема — совершенное незнание обычаев, языка — они ведь все со средних веков сильно изменились — и отсутствие хорошо знакомых аборигенам навыков. Но, если в младенца, например — тогда потихоньку все вышеперечисленное освоится, а «попаданец» либо дойдет до самого верха, либо сдохнет пытаясь. Но это я по себе сужу — так-то можно пристроиться условным советником к условному графу и в ус не дуть — гарем собирать, с серебряной посуды жрать да простолюдинам чисто ради самоутверждения сапогом в лицо тыкать.

— А тебе так не интересно, — сделав микроскопическую, вполне допускаю — неосознанную или вовсе мной выдуманную в приступе паранойи — паузу, Андропов добавил критически важное. — Было бы?

— Нет конечно! — возмутился я. — Это ж какие возможности, причем не для себя лично, хотя имя в историю вписать офигенно приятно — можно прогресс человечества кратно ускорить! А еще…

И тут меня прервал храп вырубившегося прямо в кресле Андропова. Улыбнувшись прокатившейся по душе и телу волне облегчения — реально просто про книжку поговорить хотел! — я тихонько подошел к шкафу, достал из него плед и набросил на Генерального секретаря. Беззащитный какой — хоть сейчас шею сворачивай. Спи, деда, все будет хорошо.

Глава 20

Утро началось, само собой, с удалого «Ух!» за окном — Агафья Анатольевна ледяной водичкой на морозе закаляется.

Сопровождающий потягушки сладкий зевок помешал роже расплыться в улыбке, но настроение прямо отличное — привык! К даче и Андропову наконец-то привык, ментально определив это место в «психологически комфортные». Хорошо, как ни крути. Не этого ли Контора и добивается? Ух, конспирология! Нафиг, лучше маме позвоню — у нее в палате собственный телефон.

Поговорив с родительницей, позвонил Судоплатовым, попросив к трубке Таню. Далее набрал Виталину. Не берет, но я спокоен — не сидеть же ей дома все время, так-то к обеду уже и солнышко за окном вовсю светит. Присев обратно на кровать, «впитал» и остальные подаренные вчера книжки — впечатлениями за завтраком поделюсь, всем будет приятно. Теперь