Ксения посмотрела в его глаза, утонула в них, и он услышал ее ответ без всяких слов.

Он стремительно наклонился, коротко поцеловал ее и вышел из комнаты, словно солдат на параде.

Ксения издала короткий радостный клич.

Неужели все то, что происходит, происходит с ней? И это она испытала за одну ночь с любимым мужчиной тысячу разных ощущений, неведомых ей доселе?

Это была истинная любовь; та любовь, которая не только объединяет двоих, но и возносит их в рай, так что страсть благословляется свыше и озаряется святостью.

И Ксения стала думать об Истване, вспоминать минувшую ночь и все, что между ними было, еще раз пропуская через себя волшебные ощущения… Какой он чудесный!

Маргит принесла ей завтрак, и она приняла ванну, все еще думая только об Истване и размышляя, что это за место такое, куда он задумал ее повезти, где их никто не найдет. Политическое окружение и люди в лютенийских верхах начинают ему доверять. И без премьер-министра, который из всего раздувал неприятности, все будет продолжаться спокойно, пока Истван не вернется к своим королевским обязанностям… Она вышла из ванны, вытерлась. Маргит принесла ей утреннюю одежду. Это была легкомысленного покроя сорочка из голубого шелка на тонких бретельках и пеньюар, отделанные кружевными оборками. Ксения надела сорочку, набросила пеньюар и уселась перед туалетным столиком, глядя в зеркало. А Маргит стала укладывать ей волосы. Она соорудила ей легкую девическую прическу, а не прическу замужней женщины — так просил Истван: ему очень нравился юный вид его молодой жены.

И все же он назвал ее женщиной! Это было так приятно!

Ксения изучающе посмотрела на свое отражение. Что-нибудь изменилось в ее внешности? По ее ощущениям, отличия ее вчерашней от ее сегодняшней были огромными, и это не могло не отразиться на том, как она выглядит. И это действительно было так. Зеленый отлив ее глаз был прежним, но теперь в них тихо и ровно светилось счастье, чего раньше не было. И в линии губ появился новый изгиб, губы были слегка припухшими от поцелуев… Еще бы! Она слегка порозовела, вспоминая, откуда все это…

Только Маргит воткнула последнюю шпильку в ее прическу, как в дверь постучали.

Горничная торопливо пересекла комнату и отворила дверь. Раздался шепот, затем она вернулась к Ксении и сообщила:

— К вам дама из Англии, ваше величество. Мажордом подумал, что раз вы так настойчиво спрашивали о ней вчера, наверное, ваше величество ее ожидает. Эта дама в соседней комнате, дожидается вас.

— Эта дама уже здесь, вот она! — возвестил уверенный женский голос от двери.

Не поворачивая головы, Ксения ни на секунду не усомнилась в том, чей это голос…

Это была Джоанна. Она опоздала на целые сутки!

Маргит двинулась к двери.

— Ваше величество может позвонить мне, когда я понадоблюсь, — предупредила она Ксению, сделала реверанс и оставила их одних — Ксению и ее кузину Джоанну.

Ксения обернулась.

Джоанна стояла в дальнем углу спальни у самой двери. Ее туалет свидетельствовал, что она вдова: платье — пожалуй, излишне элегантное для пережившей утрату женщины, оно не без вызова подчеркивало ее стройную и грациозную фигуру, — было отмечено крепом.

На голове у Джоанны был с отделкой из крепа же чепчик, креповая вуаль закрывала ее лицо. Руками в черных перчатках она ее быстро откинула, и Ксения увидела, что кузина весело улыбается.

— Вот и я! — радостно воскликнула костюмированная вдова. — И не говори, что ты удивлена моим появлением.

— Нет… я не удивлена, ничуть, — только и смогла вымолвить Ксения, не в силах пошевелиться и встать. — Но я так ждала, что ты приедешь… вчера… или позавчера!..

Джоанна подбежала к ней, и снова Ксению поразило то, что она видит саму себя — с некоторыми лишь несовпадениями в выражении лица и одежде. Траур — конечно же, изобретательная маскировка, но он подчеркивал белую кожу, рыжие волосы и зеленый блеск глаз Джоанны. А манерами и интонацией голоса она источала некое легкомыслие, этакую игривую фривольность.

— Я думала, — продолжала Ксения, не сразу подбирая слова, — что ты прочитаешь в газетах о том… о том, что свадьбу перенесли на более ранний срок… и что ты… и что ты быстро приедешь.

— Ах да, я несколько дней не брала в руки газет! — беспечно отвечала Джоанна, ходя взад-вперед по комнате и пристукивая каблучками лаковых туфель. — Я была занята совсем другими вещами и думала совсем о другом, как ты понимаешь… — Она состроила умильненькую гримаску и хитро и кокетливо улыбнулась.

Сделав еще пару кругов по комнате, она остановилась перед сестрой и сказала серьезно:

— О, Ксения, я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты меня заменила тут! Я была так счастлива все эти дни! Я просто райски провела время с Робертом! И за это спасибо только тебе, моя дорогая!.. — Она вдруг сменила серьезно-сладостно-мечтательный тон на деловой: — Но теперь ты должна поторопиться! Роберт ждет тебя здесь, внизу, с билетом, а твой поезд отходит уже через час! У нас с тобой времени в самый обрез! Извини, мы не смогли раньше, — она хихикнула.

— М-мой поезд? — переспросила Ксения, уставившись в одну точку и цепенея еще больше.

— У Роберта твой билет, и он посадит тебя на поезд! Разве что-то тут непонятно? У него же и деньги, которые я тебе обещала — твое вознаграждение! Все, как договаривались!

— Н-но… я… — начала было Ксения и замолкла. Что она могла сказать Джоанне? Та ни в чем ее не обманула… Хотя обман в этом случае был бы с ее стороны чрезвычайно желанным подарком! Но этого Ксения ей сказать не могла.

Ей нечего было сказать и нечего возразить. Сказке пришел конец. Не в полночь, а солнечным утром, и возвестил об этом не бой часов, а тихий стук в дверь.

Нечеловеческим усилием она подняла себя на ноги.

— Ой, да ты не одета!.. Но как мило ты выглядишь, как соблазнительно… Знаешь, как тебе идет этот голубой пеньюар! Но тебе придется надеть все вот это, все, что на мне, — засуетилась Джоанна. — Помоги мне только снять это чертово платье! Ой, прости… Там сзади шнуровка… Ну прошу тебя, умоляю, пожалуйста, поторопись. Ну что ты опять как каменная Психея? Ты другой-то бываешь, мой ангел? — И она повернулась спиной к Ксении.

— Ты… была счастлива? — тихо спросила Ксения. Кроме как о счастье, сейчас она не могла говорить ни о чем другом, хотя душа ее и окунулась в ледяной холод — словно она оказалась на краю черной пропасти.

— Еще бы! Конечно же, я была счастлива! Изумительно, блаженно, бесконечно, бесстыдно счастлива! — засмеялась Джоанна каким-то особенным — грудным смехом. — Я люблю Роберта! Он самый лучший на свете. Во всяком случае, для меня это так, я так чувствую!

— Но… тогда почему ты… почему ты не останешься с ним? Он не беден… Он тебя хорошо обеспечит… Вы не будете с ним нуждаться, и тебе не придется сидеть в четырех стенах, ставя заплатки на платье!