– Не хочешь ли ты сказать, что Боско не только обосновался в доме, а еще и спит с Майлзом в одной кровати? – удивился Гай.

– Ну, не в самой кровати, а возле нее, – ответила Джоанна, опуская глаза.

Лорд слегка наклонился в седле и приподнял ее лицо за подбородок.

– Не пытайся казаться такой смущенной. Я уже давно для себя решил, что подобные проявления женской кротости на самом деле не более чем попытка привлечь к себе мое внимание.

Устремленные на него глаза Джоанны вспыхнули, однако лицо расплылось в улыбке.

– И, зная, что вы в действительности не такой грозный маркиз, каким кажетесь, сразу пытаетесь уклониться от этого, так, что ли? Я начинаю понимать, что в душе вы просто большой ягненок.

– Ты совершаешь серьезную ошибку, считая меня ягненком, – ответил он, вновь усаживаясь в седле прямо. – Скорее я волк в овечьей шкуре.

– О мой бог. Мое сердце уже трепещет от страха, – парировала Джоанна, поднимая на него глаза, в которых плясали веселые огоньки.

– Отлично. Мужская честь восстановлена, и я чувствую себя намного лучше. Поедем по этой дороге, в лес? Мне любопытно посмотреть, остались ли там еще сугробы, которые я видел по пути домой.

Джоанна коротко кивнула, подождала, когда Гай развернет Викара в нужном направлении, и устремилась за ним. Мили две они молча скакали рядом неторопливой рысью, не испытывая потребности в словах.

Гая поразило охватившее его удивительное чувство легкости. Все проблемы и заботы отошли на задний план. Рядом была почти незнакомая женщина, которую несколько минут назад он желал так, как только может желать мужчина. И вместе с тем она спокойно скакала возле него, будто они были вместе целое десятилетие.

Эти мысли могли показаться до смешного нелепыми, и тем не менее в них было больше смысла, чем во многом другом, что мучило лорда последнее время.

Они прискакали в небольшой перелесок, где Джоанна оказалась впервые, и от красоты этого места у нее перехватило дыхание. Окружавшие их деревья были примерно двенадцати футов в высоту. Возле их оснований разными оттенками переливался на солнце ковер начинающих оседать снежных сугробов. Деревья осторожно щекотали небесный свод своими обнаженные ветвями, будто просили, чтобы побыстрее пришла долгожданная весна и вновь украсила их нежной листвой и чудесными цветами.

– Это вишни, – сообщил Гай, спрыгивая с коня и протягивая руку Джоанне.

Она кивнула и поблагодарила его вежливой улыбкой, но с лошади слезла сама, опасаясь, что его прикосновения могут оказать не нее еще более сильное воздействие, чем вчера. Она и так не могла уснуть полночи, вздрагивая и ощущая прилив тепла внизу живота при одном воспоминании о его руках.

– Их посадил еще мой дедушка, – продолжил Гай, отпуская Викара свободно побродить и похрустеть приглянувшимися прошлогодними листьями. – Он говорил, что хочет сделать это место таким, куда тянет прийти весной, чтобы подумать о Небесах. В период цветения здесь все белым-бело и воздух наполнен сладчайшим ароматом.

Джоанну пьянил вид Гая, стоявшего посреди вишневого сада. Созданная им вокруг себя броня условностей сейчас слетела, и он выглядел простым, мечтательным и необычайно красивым. Гривз вполне мог сойти за фермера, с гордостью демонстрирующего свой с любовью выращенный сад. Только безупречно чистая дорогая одежда и пасшийся рядом породистый конь выдавали в нем аристократа. Гай был сейчас таким… желанным.

Пытаясь отогнать эти мысли, Джоанна подошла к одному из деревьев, опустилась возле него на колени и провела рукой по мягкой коре.

– Ой, какая она блестящая. Прямо светится, будто прозрачная, – сказала Джоанна. – Кажется, что, приглядевшись, можно увидеть замершую внутри жизнь, которая ожидает первого сигнала весны, чтобы возродиться. Этим кора напоминает нежную кожу юной девушки.

Сзади подошел Гай и остановился так близко, что она могла видеть пар, в который превращалось на морозе его дыхание. Джоанна встала и повернулась, оперевшись спиной о дерево. Удары сердца крошечными молоточками болезненно заколотились по ребрам.

– Здесь так мило, тем более если смотреть глазами художника, – произнес он. – А ты – художница. В этом я убеждаюсь все больше и больше, Джоанна. Первым намеком была книга, которую ты читала тогда в библиотеке. Да, я потом вернулся, чтобы посмотреть, что тебя заинтересовало, – пояснил Гай, заметив ее удивление. – И потом ты давала мне одну подсказку за другой, но сложить картину в единое целое я смог только вчера вечером. Твои сравнения, твоя интерпретация того, что ты видела, – все указывает на человека, который не просто увлекается искусством, но и сам пытается творить. Я прав?

Она кивнула, чувствуя, как, несмотря на холод, горят щеки.

– Только я бы не стала называть себя художницей, правильнее будет сказать, что я просто люблю рисовать.

– И что же ты рисуешь? – спросил Гай.

– Я знаю, что для женщин считается недостижимым добиться успеха в чем-либо более серьезном, чем акварели и зарисовки. Но пусть меня простят, я не смогла удержаться и пишу маслом.

Не зная, куда деть руки от волнения, Джоанна сняла охотничью шапочку и повесила ее на ближайшую ветку.

– Почему кто-то должен тебя прощать? – спросил Гривз с напором. – Следует благодарить небо за данный тебе талант. Мне бы очень хотелось иметь способности к живописи, но не дано. Единственное, что я могу, так это отличить настоящее искусство от дешевой мазни. Но я и за это благодарен.

Джоанна рискнула посмотреть ему в глаза.

– Я, конечно, не самый большой мастер. Но я очень люблю рисовать, – сказала она. – Космо нанял мне хороших учителей, и я всегда буду благодарна ему за это. Как и за многое другое.

Гай взал ее руки в свои и пристально посмотрел в глаза, явно пытаясь что-то понять.

– Можешь ответить еще не один вопрос, Джоанна? Обещаю, он будет последним.

Ей показалось, что даже кровь начала стыть в жилах. Что еще он хочет узнать? Джоанна догадывалась, что интересует Гривза, и боялась этого вопроса. И все же она кивнула, не в силах отказать ему даже в этом.

– Почему ты вышла за него замуж? Почему стала женой человека намного старше тебя, чья жизнь была уже фактически позади? – спросил Гай.

– Потому что он был очень добрым, – тихо ответила она, опуская взгляд на черную прогалину, обещавшую скорое появление подснежников. – Потому что понимал, что мне необходимо рисовать, что я время от времени нуждаюсь в уединении. В общем, потому, что он понимал меня. – Она медленно подняла глаза на Гая. – Космо заботился обо мне так, как никто другой, – добавила она почти шепотом и коснулась пальцами быстро забившейся на шее жилки.

– А как вы встретились?

– У него был летний дворец, расположенный неподалеку от моей виллы. Примерно через год после моего приезда в Италию общие знакомые представили нас друг другу, и практически сразу мы обнаружили, что у нас есть общие интересы. Потом он предложил помощь в восстановлении моего сада, и я согласилась. Встречи стали более частыми, а еще через какое-то время мы поняли, что у нас гораздо больше общего, чем мы думали, что нас связывают глубокие и неразрывные дружеские чувства. – Джоанна на мгновение смолкла, с задумчивой улыбкой углубляясь в воспоминания. – Я всегда скучала, когда он уезжал во Флоренцию в свой городской дом. И Космо, как оказалось, тоже скучал по мне, причем так сильно, что начал придумывать предлоги, часто не самые правдоподобные, чтобы приехать в Пезаро. В конце концов он решил, что легче будет жениться на мне и жить так, как нам захочется.