Ахнуть не успела, как снова легла на каменное тело проректора, он поднял меня за подмышки, как куклу и… крутанул колесом.

Поставив меня на ослабевшие ноги, Вархар уточнил сквозь Чеширский оскал:

— А теперь отпустить?

— Уку, — только и смогла выдавить я — голова еще кружилась от неожиданного виража.

— Понял! Мне повторять не надо, — Вархар подтолкнул меня, и мы сделали несколько шагов танго. Точнее, сделал проректор. Я по большей части дрыгала ногами, почти не касаясь, пола. Вот это партнер! Он мог жонглировать мной как клоун мячиками.

— Очень бы хотелось встать на пол! — возмутилась я, когда наконец-то смогла дышать.

— Любой каприз! — усмехнулся проректор. Поставив меня на ноги, ухватился рукой за колено и рванул его на себя.

Мы снова застыли в позе танго. Мое колено прижалось к бедру проректора, и разрез призывно распахнулся. Горящий взгляд Вархара прошелся по телу, недвусмысленно застревая на груди и бедрах, и все больше мутнея. Опустился на голую ногу и несколько секунд исследовал ее. Каждый миллиметр того, что открывало платье и, как мне показалось, каждый миллиметр того, что оно еще прикрывало. Стало страшновато.

Но тут Вархар отступил, не выпуская мою ногу из стальной хватки. Я упала бы на него, если бы ценой титанических усилий не удержала корпус прямо. Поза танго стала еще более красивой и возмутительно зависимой от проректора. Не теряя времени даром, Вархар положил руку мне на грудь и медленно, в такт, провел ею до обнаженного бедра. Ладонь проректора возмутительно по-хозяйски стиснула его, чуть отпустила и не менее возмутительно скользнула к колену. Снова взлетела к бедру, и снова его сжала.

Да! Платье было неудачной идеей! Самой неудачной с тех пор, как я согласилась тут работать.

Слегка притушенное танцем негодование вспыхнуло с новой силой, опалило щеки, достучалось пульсом до ушей. Я вдохнула поглубже, чтобы высказать Вархару все, что думаю. К несчастью, оторвать руку, чтобы приласкать проректора по темечку, в ответ на путешествие его пятерни по моему телу, не представлялось возможным. Я крепко держалась за плечи Вархара, чтобы не потерять равновесие на тонком каблуке, в неудобном, наклонном положении.

Проректор расплылся в Чеширском оскале, словно прочел мои мысли. Подтянул на себя и еще крепче прижал мою ногу к своему бедру. Его лихорадочный и мутный взгляд так и гулял по груди, и казалось, просачивался сквозь платье.

Я уже решила плюнуть на равновесие и организовать пламенную встречу своего кулака с глазом проректора. Хотя бы с его челюстью, а там как пойдет…

Но Вархар резко отпустил мою ногу. Подхватил за руки и заставил сделать еще несколько шагов танго. Сказать, что Вархар вел, не сказать ничего. Сказать, что он великолепно танцевал, не сказать ничего. Сказать, что он вопиюще нагло пользовался танцем, чтобы тискать меня, управлять мной, тоже не сказать ничего.

Но возмущение таяло, а восхищение Вархаром стремительно и неумолимо росло. Для бретера он поразительно грациозно исполнял фигуры танго. Для скандра одаривал невероятно умными, ехидными репликами. И в его руках я ощущала себя пушинкой, я ощущала себя… женщиной.

Лишь спустя несколько минут заметила, что пары вокруг расступились — мы танцевали в пустом центре зала. Остальные же слабо подражали где-то на галерке, ближе к стенам и окнам.

Вначале танца внутри закипало возмущение властью проректора над моим телом, движениями, но ближе к концу тело и чувства предали меня.

Наше танго безумно походило на изысканный секс. Каждая моя клетка, даже мысли и эмоции повиновались Вархару. То предельное напряжение собирало тело в кулак, то блаженная расслабленность разливалась по мышцам. Проректор безапелляционно вел, а я послушно крутила бедрами, выписывая фигуры танго. Без единой мысли, возражения, прогибалась, выпрямлялась, удерживала ноги и руки в верном положении. Вархар вращал меня, кружил, подбрасывал, закидывал на плечо, и неизменно осторожно опускал на ноги.

Помимо воли к концу танца все мое существо предательски размякло, подлючески поддалось необычному обаянию проректора.

Помимо воли я улыбалась ему, вскидывала голову, чтобы поймать горячечный, мутный взгляд мужчины. Воина, который умел так шикарно, так неподражаемо танцевать.

И это стало для меня самым большим открытием, шоком. Помнится, несколько знакомых дзюдоистов сопровождали нас с подругой на дискотеку. Боже мой! Как они двигались! Танец борцов напоминал нечто среднее между балетом бегемота, медведя после спячки и коровы на льду.

Вархар даже не чувствовал музыку, он жил в ней. Эта гора мышц двигалась, словно вообще ничего не весила. И к последним аккордам я забыла обо всех наших ссорах, о его беспримерной наглости. Я дышала танцем вместе с Вархаром, как единый организм.

На финальных аккордах он подхватил меня на руки и подбросил вверх крутанув винтом. Я выпрямилась струной, взлетела до плеч Вархара, и упала в его руки. Инстинктивно обхватила проректора за шею и чуть прильнула к нему.

Музыка стихла, но зал утонул в звоне аплодисментов. Еще недавно казалось, моим ушам все нипочем. Они закалены и готовы к любому академическому грохоту. Но хлопки в ладоши эхом пронеслись по залу и ненадолго оглушили. Контуженная, потрясенная, пьяная и расслабленная я повисла на руках Вархара. А он приподнял мою голову и поцеловал. Резко, порывисто, словно все еще двигался в такт танго. И не успела возмутиться, только-только замахнулась, чтобы врезать Вархару хотя бы по темечку, выпустил из рук.

Поставил на неверные ноги и придержал, посмеиваясь:

— Ольга-Ольга… Теперь можешь и не пытаться от меня открещиваться. Твое тело и твои восторги в танце мне уже сказали «да». Рано или поздно скажешь и ты, — он хохотнул, и снисходительно так провел рукой по моему плечу. И также снисходительно в стиле «чем бы дитя не тешилось…», «на тебе, маленькая, только не ной…» убрал пятерню.

Воспользовавшись неожиданной свободой от вездесущих, нахальных лапищ Вархара, я рванула в сторону. Но тут кто-то ласково дернул за руку, едва не вытащив ее из суставной сумки.

Слася.

Студентка оттащила меня к окну так, словно я вообще ничего не вешу. За считанные секунды я узнала от «шотландки» больше, чем за два часа сборов на вечеринку. Сколько раз ее приглашали на танец, и сколько раз она отвергала «хулиганье из родной группы». Солько записок с телефонами у нее в кармане и сколько она демонстративно выбросила в окно на глазах у хозяев. Хорошо, что у бирюзового платья был кармашек — маленький, но воистину женский.

Особенность истинно женских карманов в том, что туда можно уместить невероятное количество вещей. В карман, не больше спичечного коробка мои подружки умудрялись засунуть: помаду со спичечный коробок, пудру, вдвое больше спичечного коробка, кошелек, вдвое больше пудры, визитницу, вдвое больше кошелька. И так, по мелочи: штук двести дисконтных и банковских карточек.

Слася была талантливой девушкой. Из кармашка не больше половины ладони она достала, повертев у меня перед глазами, кипу бумажек в три ладони толщиной — от тетрадного листа до формата А2. Похоже, местные ухажеры считали — чем больше листок и крупнее цифры, тем соблазнительней телефон.