копыт и по виду спутников быстро понял, насколько успешным выдался визит в деревню. Однако лицо Колейры хранило не только отпечаток неудачи, в его выражении смешалась сложная гамма чувств: от горечи и разочарования до бессильной злости.

— Девочки и здесь нет, — коротко отчитался Гархейд, когда они поравнялись с Ином.

— В деревне всё прошло нормально? — спросил Ин.

Гархейд стиснул челюсти так, что у него заиграли желваки на острых скулах.

— Колейра? — перевёл взгляд Ин.

— Мы нашли в деревне другого ребёнка. Но его заковали в чёрную сталь и увезли на перевоспитание, — слегка дрожащим голосом начала Колейра, а затем пересказала случившееся подробнее.

— Значит, у них был указ с печатью наместника? — спросил Ин, когда она закончила.

— Да. Но дело не в законности! Как можно так сурово обращаться с ребёнком? Тот, кто потакает таким законам, трус, подлец и сам заслуживает кандалов!

— Колейра! — взволнованно отозвался Гархейд. Ученица академии явно позволила сказать себе лишнего.

Теперь Колейра и сама поняла это и закусила язык. Она критиковала власть и королевский закон в лицо первому советнику королевы. Фактически она назвала подлецами и королеву Гвелесту, и самого Ина. А теперь лишь оставалось затаив дыхание ждать наказания от последнего.

— Ты права, — неожиданно ответил Ин. Голос его был сухим и надломившимся, и ему пришлось прочистить горло, прежде чем продолжить. — Этот закон слишком суров и несправедлив. Чем дальше я уезжаю от дворца, тем больше вижу, что в королевстве будто бы всё вверх дном. Когда мне выпала возможность стать советником, я надеялся, что смогу способствовать изменениям в королевстве, делать жизнь в нём лучше. Но, похоже, я слишком засиделся в душных залах и забыл обо всей несправедливости, которую хотел изменить.

Ин отвернулся и снова начал поправлять подпругу, затягивая её на одно отверстие туже. Колейра разглаживала хвостик косы и не находила слов, чтобы ответить Ину. Гархейд свёл брови на переносице и опустил взгляд. Оба были поражены словами Ина, неожиданной глубиной и искренностью, которые в них скрывались.

— Едем, — сказал Ин, запрыгивая в седло. — Нужно успеть в Хэтмид до темноты.

***

— Я до сих пор не могу в это поверить, — тараторила полная женщина с круглым и некрасиво блестевшим лицом. На руках она держала чумазого карапуза, без конца треплющего её коротко остриженные русые волосы. — Ведь когда ты мне дарила эту штукенцию, я-то подумала, что ты пытаешься избавиться от плохого образчика рукоделия твоей же дочурки. А у меня ведь и у самой такого добра навалом — целый ящик набит стараниями моей старшенькой. Но кто бы мог подумать, что эти безделицы взаправду сумеют избавить всю деревню от кошмаров? Так что тут-то твоя дочурка молодец, это уж я даже отрицать не буду. Хоть и по-прежнему думаю, что внешний вид этих — как ты сказала?

— Ловцы снов. Фрельса решила назвать их так же, как называла духов…

— Да-да, ловцы снов, — перебила полная женщина. — Так вот, выглядят они ну совсем уж неуместно. Какая-то рыбацкая сетка, ну честное слово. Только маленькая да в круглой рамке. Да ещё эти перья, свисающие вниз и шебуршащие по стенам при каждом сквозняке. Но ведь взаправду помогло! И всей деревне помогло! Бабы вновь доят коров, мужики боронят землю, а мелюзга шкодит тут и там. Ой, а вот и мой меньшой решил нашкодить.

— Гу-у! — подтвердил сказанное матерью «меньшой».

Подтвердило это и расширяющееся мокрое пятно на большом пузе болтавшей без умолку женщины.

— Всё, побегу. Ещё свидимся. И передавай спасибо Фрельсе.

Лицо Грейны, оставшейся стоять на главной улице небольшой деревушки, можно было назвать красивым. И особенно теперь, когда кошмары и бессонные ночи остались позади, оно несло в себе привлекательные, в чём-то даже утончённые черты. Здоровый румянец на щеках появился взамен глубоких теней, некогда пролегавших под её глазами. Во взгляде же этих притягательных зелёных глаз, что поколениями являлись отличительной чертой всех женщин в семье, искрилась радость и доброта.

Деревушка стояла на самой границе, на севере Фэранфада, и сюда ещё не добрались вести о разгоревшейся в королевстве войне. А потому люди, победившие проклятие, насылающее на них кошмарные сновидения, вернулись к привычному укладу жизни. Грейна смотрела, как в спешке уходит её собеседница-тараторка; как мимо бегут, весело крича и изображая сражение на палках, сразу четверо мальчишек; как мужчины, стоя перед входом деревенской таверны, жарко спорят о том, что же лучше: рыбалка или охота. Смотрела она, как староста сидит на крыльце своего дома и с наслаждением отмачивает в большом тазу ноги, попыхивая дымом из неразлучной с ним трубки. Видела, как пастух загонял в стойло овец, наигрывая при этом простецкую мелодийку на свирели. А затем увидела и свою дочь — рыжеволосую девочку с одной хлопково-белой прядкой, бегущую по пыльной дороге к ней. Увидев её, Грейна тепло улыбнулась и тихо сказала:

— Передам, обязательно.

***

Изугар стоял, склонившись над столом в закрытой ото всех башне. Перед ним лежала большая потрёпанная временем и книжной вошью книга. Нахмурившись, он вчитывался в написанное на пожелтевших страницах. Вдруг он резко отодвинул старый фолиант в сторону, выхватил из стопки, что стояла на углу стола, другой томик, поменьше, и принялся спешно перелистывать страницы. Наконец маг нашёл нужное место, поводил пальцем по строкам и затем захлопнул книгу. Облако пыли взметнулось в воздух со страниц, чуть не попав колдуну в лицо.

Изугар прошёл в центр помещения, взял в руки уголь и начал выводить им узоры на полу. Закончив, он отошёл на несколько шагов, чтобы удостовериться, что ничего не забыл и не перепутал. Всё было в порядке. Тогда он подошёл к одному из шкафов и долго рылся в ящиках. Наконец вытащил несколько камней и расставил в определённых местах рисунка.

— Так… Лунный камень, оникс и змеевик… — бормотал он себе под нос. — Кажется, всё на месте.

— Мой повелитель, наблюдать вас за работой — большая честь для меня, — произнёс Тодвур. Изугар впервые впустил кого-то в свою башню. Для перемещения внутрь использовалась пара заколдованных зеркал, и Тодвур был очень удивлён и взволнован, когда узнал назначение странного зеркала, висевшего в тронном зале. Впрочем, после того как Тодвур долгое время вынужден был безмолвно наблюдать за сложной подготовкой не менее сложного ритуала, благоговейный трепет сменился на обеспокоенность, что выдавал его голос.

— Мой повелитель, позвольте спросить? — вновь заговорил Тодвур, когда понял, что Изугар ничего не собирается отвечать.

— В чём дело? — взглянул на него Изугар, облизав по очереди уголки рта.

— Я понимаю, для чего нужны все эти линии на полу: они будут концентрировать магические силы внутри очерченного