— Ну, где тут чего нарисовано? — спросил кто-то сзади.

Лучи сразу нескольких прожекторов зашарили по стенам. Скрестились на относительно ровной поверхности с более светлыми прожилками какой-то другой породы. На стене, действительно, были рисунки, не трещины, не разломы, геометрически правильные рисунки, явно нанесенные краской. Или сажей, или жиром, или еще чем-нибудь искусственным…

Странные рисунки. Круги, от которых разбегались лучики, треугольники, прямоугольники, от которых тоже разбегались лучи… Кривовато, грубовато, но достаточно внятно…

— Интересно, что бы это значило? — спросил Цезарь.

— Ну, круг с лучами похож на символическое изображение солнца, как его обычно изображают дети… — задумчиво промямлил Педофил.

Эксперт! Знаток детско-юношеской психологии, не иначе!

— А треугольники и квадраты с лучами? Символические изображения треугольных и квадратных звезд? Так, что ли, голова? — спросил Рваный.

— Ну, тогда не знаю…

— Вообще-то я имел в виду, откуда это здесь взялось? — уточнил Цезарь.

— Может, первопереселенцы? — предположила Капуста.

— Ага, конечно! Вот им делать больше было нечего! — ворчливо откликнулся Рваный. — Только прилетели — сразу одичали, озверели и полезли в эти пещеры изображать наскальную живопись… Чтоб мы, значит, тут стояли и ломали головы…

— А что, может быть… — снова задумался Педофил. — Ну, какие-нибудь детишки тут играли, рисовали, баловались себе, резвились… — мечтательно добавил он.

— На глубине две тысячи метров? — ехидно спросила Щука. — Странное место для баловства!

Ее голос прозвучал резко. В силу женского, умильного отношения к деторождению Щука при каждом удобном случае демонстрировала Педофилу свою неприязнь.

Эта бескомпромиссность мне в ней тоже нравилась, мне в ней все нравилось, хотя «нравилось» — слишком нейтральное слово… Стояли. Смотрели.

Задумались, наверное, мои штрафные легионеры…

Когда же мы, люди, прекратим наши однообразные войнушки, хотя бы на уровне долгосрочного перемирия, и вплотную займемся разгадками всего таинственного, что преподносит нам дальний космос? — снова пришло мне в голову. Зачем нам вообще понадобился космос, если и здесь, вдалеке от старушки Земли, мы все так же продолжаем наши тараканьи гонки на выживание, гордо именуемые «большой политикой»? Потом я вспомнил, что уже думал об этом на Казачке, вот так же стоял и думал не далее как сутки-двое назад… Интересная тенденция, если разобраться… Планета виновата? Или у самого накипело?

Щука приблизилась вплотную к стене и потерла бронеперчаткой один из рисунков. Рисунок чуть смазался, и на пальцах осталось что-то темное. Она внимательно разглядывала свои пальцы, и мы — тоже.

— На смолу похоже, — сказала она, растирая пальцами темный налет.

Я осторожно прикоснулся к ее перчатке. Действительно, липкое, как смола…

И тут меня повело… Именно повело! Так бывает, если шарахнуть разом стакан спирта или большую дозу чистого «квака». Тебя словно подхватывает, словно проваливаешься внезапно в некое другое, непонятное измерение, где никак не можешь сориентироваться…

Я увидел… Увидел, почувствовал, ощутил — не знаю… Словом, была пещера, похожая на нашу, очень похожая. И рисунки, все те же круги, треугольники и квадраты с лучами. Только теперь они светились яркими, сине-сиреневыми оттенками, набухали на стене, как вены от напряжения. Они звали, эти рисунки, куда-то звали, ясно почувствовал я. Далеко звали, заманивали, нашептывали, предлагали… И я двинулся к ним, сделал шаг, другой, третий… Вошел в стену, словно передо мной не камень, а легкая туманная взвесь. А рисунки все так же светились, только стали теперь большими, даже огромными. И никакой пещеры, никаких коридоров, наоборот, простор вокруг, необъятный простор, бесконечность…

Странное ощущение, какое-то даже приятное ощущение вседоступности…

Я пришел в себя внезапно, разом, точно рывком вынырнул на поверхность из глубины.

Никуда я, оказывается, не шагал. Как стоял, так и стою рядом со Щукой. Прошло не больше одной-двух секунд, мои спутники ничего не заметили и не почувствовали, сразу понял я. Щука все так же растирала пальцами непонятный состав, Капуста шумно дышала, а Педофил сопел.

И что это было? Внезапный приступ ясновидения на инопланетную тему?

Вот уж никогда не замечал за собой склонности к паранормальному, тем более в таком разрезе… И спина вдруг разболелась, давно не давала о себе знать, а теперь опять заболела…

— Я вот только хочу понять… — заговорил Цезарь.

Но что он хочет понять, мы не услышали.

Гром? Содрогание почвы? Я успел разобрать, что это — гром, содрогание, гул, какие-то подпочвенные сдвиги или что там еще на наши головы? Успела только промелькнуть дурацкая мысль, что подземное жительство хорошо своей пространственной определенностью — все, что ни валится — все на твою голову…

А затем пол под нами вдруг начал проседать и рушиться, отваливаясь и срываясь огромными пластами…

Все это произошло настолько быстро и неожиданно, что никто не успел толком ничего понять. Вскрикнул Цезарь, проваливаясь вниз, растерянно охнула Капуста, Рваный, заметил я, попытался вцепиться в камни да так и обвалился вместе с ними… Я чисто инстинктивным движением схватил Щуку за предплечье, защитить или уцепиться за нее — даже сам не понял. Так, вместе, соединенные стальной хваткой брони, мы с ней и полетели куда-то…

Да! Гнилые пещеры!..

* * *

Что я чувствовал?

Чувствовал, что я падаю. Мы падаем, проваливаемся, летим, катимся, кувыркаемся… Что в таком состоянии антиграв лучше не включать, бог знает, куда он тебя потащит. Теоретически броня сама способна амортизировать любое падение, но проверять теорию практикой…

Никогда не играл в футбол в качестве мяча, оказывается — незабываемое ощущение, именно в качестве мяча…

А это что? Удар, мелькание брызг, хлопья пены, оглушающий рев воды… Уже не падаем, уже в воде, уже нас куда-то тащит…

Господи, да какая же скорость у этого течения?!

Неужели подземная река?

Похоже, река! В реку мы провалились, в подземную реку, вот что… Которая подхватила, потащила и понесла нас куда-то по своему подземному руслу!

Все правильно, вполне логично подумал я, реки на Казачке и должны быть подземными. Если планета то обледеневает, то высыхает вплоть до экватора, то реки, эти кровеносные артерии биосферы, обязательно должны быть подземными…

— Командир, Кир, ты слышишь меня?! Что с тобой, прием?!

Со мной Прием? Кто такой Прием, почему не знаю? Ах да, что со мной… Хотелось бы мне самому это знать…

Голос Щуки?

«Да-да, любимая, я слушаю тебя, я тебя внимательно слушаю…»