войны!), он отдал коменданту Мосбургского шталага приказ: задержать оставшихся «отобранных» пленных. Началась борьба за жизнь этих людей. Мюнхенское гестапо, опираясь на «закон» и добиваясь выдачи оставшихся «отобранных» пленных, донесло об инциденте высшему начальнику СС и полиции в VII (Бавария) и XIII (Нюрнберг) военных округах барону фон Эберштейну.

Ситуация осложнилась, тем более что, как одновременно обнаружилось, инцидент в Мосбурге не являлся исключением и что в Регенсбурге — лагере, также подчиненном «начальнику военнопленных» VII округа, — создалось аналогичное положение. Из «отобранных» там регенсбургским гестапо 244 советских пленных было выдано для совершения казни в Дахау всего лишь 30 человек и запрещена выдача остальных. Действовавший там оперативный отряд под командованием комиссара уголовной полиции Куна испытывал те же трудности, что и отряд комиссара Шермера из Мюнхена, которому было отказано в выдаче 173 «бунтарских, фанатичных коммунистов». Независимо от этих аргументов мюнхенское гестапо подняло перед Эберштейном еще и другой вопрос: 24 ноября эйнзатцкоманда закончила «отбор» среди прежних партий пленных, и уже поступило сообщение о подходе нового транспорта советских пленных, а позиция Мейнеля не сулила ничего хорошего для сотрудничества с СД на будущее.

Эберштейн признал приведенные доводы серьезными и обратился в РСХА с предложением, чтобы прежде всего отозвать или сместить Мейнеля с занимаемой им должности.

Это был уже открытый конфликт. Не ожидая решения ОКВ, Эберштейн обратился прямо к «начальнику военнопленных» VII округа генералу Зауру, добиваясь выдачи пленных. Прижатый к стене доводами и ссылками гестаповцев на совершенно недвусмысленные приказы ОКВ по вопросу о «нежелательных», генерал Заур пытался выиграть время и по возможности спасти хотя бы часть «отобранных» для уничтожения. 14 января 1942 года он обратился к Эберштейну и в мюнхенское гестапо с просьбой о повторной проверке 173 отобранных пленных. Свое предложение генерал Заур обосновал тем, что «отбор» проводился с 29 сентября по 22 ноября 1941 года, а в декабре «фюрер» издал приказ «Об усиленном использовании труда советских военнопленных». Заур ссылался также на то, что положение с рабочей силой в VII округе очень напряженное и там требуется как можно больше людей. Не мешкая, Эберштейн представил это дело на решение имперскому комиссару обороны («Reichsverteidigungskommissar») в VII округе гаулейтеру Вагнеру. Последний быстро решил, что повторная проверка не требуется и что «в интересах безопасности рейха начатую акцию необходимо довести до конца». О принятом решении незамедлительно, 23 января 1942 года, был поставлен в известность Заур.

Положение «начальника военнопленных» стало тяжелым. Позиция этого генерала, который не захотел дать аудиенцию гестаповцу и официально поддержал версию Мейнеля о том, что «отбор» в VII округе не нужен, ибо он уже был проведен в другом (IV) округе (что было неправдой), показывала, что он, Заур, стал на сторону своего подчиненного и охотно отказался бы от дальнейших «отборов» в своем округе. Ситуация была тяжелой еще и потому, что сопротивление группы офицеров из VII округа было совершенно обособленным. Пример Регенсбурга являлся особенно поучительным. Местное гестапо посылало эйнзатцкоманды для проведения «отбора» в два округа: VII (Мюнхен) и XIII (Нюрнберг). О том, насколько различным было отношение к гестапо в обоих округах, свидетельствует обмен информацией между регенсбургскими гестаповцами и их мюнхенскими коллегами: из «отобранных» по VII округу еще в октябре и начале ноября 1941 года 278 «нежелательных» (из общего числа 1254 «проверенных» пленных), несмотря на неоднократные напоминания, до 7 января 1942 года было выдано и казнено в Дахау «только» 34 пленника. Лагерные власти отказывались выдать остальных. Иным было положение в XIII округе. Здесь та же самая эйнзатцкоманда из Регенсбурга «отобрала» в сентябре — ноябре 1941 года из общего числа 2344 пленных 330 «бесполезных», которых без каких-либо трудностей выдали и переслали в концлагерь во Флоссенбюрге, где их «ликвидировали». В связи с этим начальник гестапо в Регенсбурге резюмировал:

«В XIII военном округе между эйнзатцкомандой полиции безопасности, действующей в лагерях для советских военнопленных, и вермахтом царят самые хорошие отношения. Отобранные советские пленные здесь без труда и в самое короткое время передаются по первому же требованию в концлагерь во Флоссенбюрге».

При таком положении вещей Мейнель и Заур оказались под двойным обстрелом. Гестаповцы из Регенсбурга, придя ча помощь своим «коллегам» из Мюнхена, начали со своей стороны тревожить РСХА информацией о встречаемых ими трудностях. Масла в огонь подлили и дальнейшие события.

Когда начальник регенсбургской эйнзатцкоманды Кун потребовал в штабе шталага VIIA в Мосбурге разъяснения, почему 244 оставшихся «отобранных» не переданы в Дахау, он получил ответ, что это делается по приказу «начальника военнопленных» VII военного округа. Не удовлетворившись этим, Кун отправился к Мейнелю и попросил у него дополнительных разъяснений. Мейнель сослался на упоминавшийся выше приказ ОКВ «Об усиленном использовании труда советских военнопленных». Кун не согласился с этим аргументом и заявил, что «начальник военнопленных» в XIII военном округе генерал Шеммель выдает гестапо пленных беспрепятственно. Мейнель решительно возразил, что это его нисколько не касается: в своем округе Шеммель может делать что хочет, а здесь VII округ, и он, Мейнель, дал приказ воздержаться от передачи военнопленных гестапо.

В рапорте своему шефу, начальнику гестапо в Регенсбурге Поппу Кун писал:

«Во время моей беседы с майором Мейнелем у меня создалось впечатление, что дело тут не в желании сохранить рабочую силу, а в том, чтобы противодействовать распоряжениям тайной государственной полиции. Это вытекало из его, Мейнеля, высказывания, что русские, пока они еще не переданы гестапо, подчиняются приказам вермахта, и гестапо лишь после того, как их передадут ему, может делать с ними, что хочет».

Рапорт Куна Попп направил в РСХА. 23 января начальник мюнхенского гестапо составил исчерпывающее донесение об этом инциденте и направил его заместителю инспектора полиции безопасности и СД оберштурмбанфюреру СС Шмитц-Фойгту, вновь добиваясь отзыва Мейнеля. А 24 января Попп доложил Эберштейну о таких же трудностях, на которые и регенсбургское гестапо натолкнулось при проведении отбора в VII округе. Кун сообщил, что во время совещания с ним Мейнель занимал «совершенно неприемлемую позицию в вопросе об отборе русских военнопленных».

Эта концентрическая атака достигла апогея в рапорте от 26 января, отправленном начальником мюнхенского гестапо шефу IV отдела РСХА обергруппенфюреру СС Мюллеру. В нем отказ Мейнеля выдать 399 «отобранных» пленных [383] квалифицировался как «саботаж государственно-полицейских распоряжений», а дальнейшее оставление Мейнеля на прежней должности признавалось «нетерпимым». Одновременно начальник мюнхенского гестапо просил предпринять необходимые шаги в ОКВ, обратившись к генералу Рейнеке с целью заставить «начальника военнопленных» VII военного округа выдать спорных пленных.

Со своей стороны Эберштейн потребовал от своих подчиненных, чтобы они постоянно информировали его о