Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новую жизнь НАТО могло позволить себе начать с безобидных вещей. Но тем временем главный враг на сегодня — опять Россия. Это уже не тот страшный враг, который когда-то мог напасть на нас. Россия — враг уже потому лишь, что не исполняет наши желания. Мы опять не можем должным образом подобраться к российским ресурсам. Новая Россия не готова к новому мировому порядку.
А ведь какие надежды и планы строились с приходом к власти Путина. Его посчитали креатурой Березовского и других олигархов, наследником политики Ельцина. А он оказался ни тем и ни другим. Он проводит собственную политику и не продает российские национальные интересы за миску горохового супа. Запад понял, что с Россией Путина нельзя фамильярничать, как с Россией Ельцина. В России все больше говорят не только о национальных интересах, но и об интересах народа. Я усматриваю немало позитивных черт в этом процессе. Россия — единственная страна в Европе, которая может стать плотиной для всяких попыток Запада переиначить мир на свой вкус. Нужно только не разбрасываться теми немногими козырями, которые у нее еще сохранились.
Что же касается идей продвижения НАТО на восток, то в начале 90-х их просто не могло быть. Буш-старший покинул Белый дом в 1992 году. Он и госсекретарь Бейкер, победители в холодной войне, обещали, что НАТО не будет вторгаться в бывшую зону советского влияния. В середине 90-х Бейкер напомнил, кстати, об этих обещаниях США. Но при Клинтоне это уже ничего не значило.
— В чем, по-твоему, заключается главная цель продвижения НАТО к границам России?
— Естественно, НАТО хочет расположиться в Европе как можно комфортнее. По отношению к России это будет уже не сдерживающий фактор, поскольку никто не верит, что Россия собирается на кого-то нападать. Но это будет своего рода силовое прикрытие тех или иных политических акций. Это в общем плане. Если говорить о более конкретных вещах, то главная цель НАТО навсегда развести Россию и Украину и сделать невозможным обратный процесс, постоянно подогревая напряженность в отношениях между двумя странами. Украине придается ключевое значение в процессе расширения НАТО. Она должна стать буферной зоной между альянсом и Россией.
—Как же все-таки тебя раскрыли, Райнер? Это было результатом предательства или итогом кропотливой розыскной работы германских спецслужб и службы внутренней безопасности брюссельской штаб-квартиры?
— Имело место и то, и другое. О существовании Топаза в НАТО впервые узнали от военного аналитика Главного управления разведки ГДР, полковника, доктора Буша. Он три года провел в Москве, где в рамках обмена повышал квалификацию. Я не хочу сказать, что он в Москве уже был завербован западной разведкой. Но ему откуда-то стало известно, что Москва пользуется информацией очень важного источника Главного управления разведки ГДР в НАТО. Вернувшись в Берлин, этот доктор Буш перерыл все документы в своем отделе и, конечно же, обнаружил мои бумаги по вопросам военного планирования, поступившие из НАТО. На них, естественно, не было моего имени, но значился мой псевдоним и мой идентификационный номер. Номер — это, по сути, второй псевдоним, только цифровой.
И вот через полгода после возвращения из Москвы, незадолго до Рождества 1989 года, доктор Буш перебежал в ФРГ. И в качестве подарка тамошним спецслужбам принес известие о Топазе. БНД поначалу отказывалось ему верить. Там думали, что Буш просто набивает себе цену. Приблизительно полгода к его сообщению относились скептически. Потом начались поиски.
Я узнал, что меня ищут. И мог отслеживать этот процесс в его развитии шаг за шагом. Раскрыть меня надлежало офицеру службы внутренней безопасности, начальнику отдела контршпионажа в НАТО — американцу из ФБР. Он хорошо меня знал. Когда у него не оказывалось под рукой сотрудников, владеющих немецким языком (командировки, отпуска), а нужно было срочно перевести поступавшие из Германии бумаги, касавшиеся идентификации Топаза, он шел с ними... ко мне. Кроме того, секретаршей у этого фэбээровца была... моя жена. Неудивительно, что списки подозреваемых немцев неминуемо попадали ко мне в руки. Меня в этих списках не было. Люди, которые искали меня, ходили вокруг да около, но не могли продвинуться ни на шаг. Они всё искали, искали, искали... По словам генерального прокурора ФРГ, выступавшего на моем процессе, это была самая широкомасштабная розыскная акция за всю послевоенную историю Германии. Она длилась три с половиной года...
Хребет мне сломали так называемые списки Розвуда, до которых ЦРУ каким-то образом добралось. Это были электронные версии списков сотрудников и агентов разведки ГДР. Главное управление разведки направило их в Москву (следует отметить, что представители российских спецслужб всегда отрицали факт передачи Москве каких-либо установочных данных на агентуру и кадровый состав МТБ ГДР. —Примеч. авт.). Но прежде чем они туда поступили, кто-то их скопировал. На каком этапе это произошло, где было слабое звено — это и по сей день неизвестно.
С большим трудом американцы все-таки расшифровали эти списки. Почему списки Розвуда? Это якобы имя или псевдоним американского шпиона, раздобывшего списки.
— Почему тебя не арестовали в Брюсселе, а дожидались, когда ты выберешься в Германию?
— Потому что имевшихся в распоряжении спецслужб уже упомянутых доказательств по бельгийским законам было явно недостаточно для моего ареста. А все прямые улики я заблаговременно уничтожил. В Германии же — другие законы.
— При каких обстоятельствах произошел арест?
— Это случилось в доме родителей в Саарбурге. Мы с семьей только что приехали из Брюсселя. Все сидели за столом. И тут — стук в дверь. На пороге двое. «Вы господин Рупп?» — «Да». — «Мы из Федерального ведомства по уголовным делам, отдел по защите государства. У нас ордер на ваш арест». А кругом все герметично оцеплено. Брали меня более 70 человек. Многие из них понабились в дом вслед за первыми двумя.
— Наручники?
— Слава Богу, не при детях.
— Какова была реакция родителей?
— Самая первая: в это невозможно поверить, такого просто не может быть. Но, поняв, что произошло, они решительно приняли мою сторону. Хотя, полагаю, сделать им это было непросто: они воспитывались в добропорядочном буржуазном духе, а тут выясняется, что их сын, по-видимому, коммунист, представитель сил зла...
Кстати, что меня потрясло, так это то, что почти все мои знакомые по Брюсселю, не имевшие отношения к НАТО, не прервали контакт со мной, поддерживая его через жену. Это очень много для меня значило.
— А что ты чувствовал в момент ареста?
— Ну вот, все позади. Мысли были направлены на одно: моя жена должна остаться на свободе. Чтобы у детей была мать. Жена провела в тюрьме два с половиной месяца, затем ее отпустили под подписку о невыезде. Каждый день она должна была отмечаться в полиции.
— Но с твоим арестом немцы не получили доказательств в дополнение к тем, что уже имелись.
— Меня предоставили в распоряжение следователя. Первое, что он сделал, — продлил ордер на арест. Он исходил из того, что рано или поздно я сознаюсь в том, что я Топаз. После этого уже не потребуется никаких доказательств.