chitay-knigi.com » Военные книги » Тайны и судьбы мастеров разведки - Сергей Маслов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 54
Перейти на страницу:

Хотя и актерские качества разведчику требуются. Очень часто в сочетании с выдержкой. Потому, к примеру, что приходится смеяться за компанию, когда кто-то рядом отпускает тошнотворные шуточки о Советском Союзе, о русских варварах, о марксизме.

Я хотел бы вернуться к твоему первому вопросу. Зна­ешь, что вызывает у меня аллергию? Вот я сейчас получаю очень много предложений на всевозможные ток-шоу, в просьбах об интервью тоже нет недостатка. Но я почти всем отказываю. Почему? Потому что от меня ждут рассказов в духе историй о Джеймсе Бонде. Никто не хочет вспоминать холодную войну и думать о том, почему мы постоянно ба­лансировали над пропастью военной катастрофы. Никто не хочет забивать себе голову проблемами.

Ну, а Джеймс Бонд... Кто он, в сущности? Убийца, пьяница, бабник.

— Я довольно часто пишу о разведчиках и постоянно спотыкаюсь о слово «вербовка». Не нравится оно мне. У слова, между прочим, немецкие корни.

— Ну, в немецком языке с этим словом все обстоит несколько проще. Жениху, к примеру, позволительно вербовать невесту, бороться за нее и благосклонность ее родителей. Вербовать—значит привлекать кого-то на свою сторону, завоевывать доверие человека. Не случайно одно из значений глагола «werben» — рекламировать.

Так что к слову «вербовка» в моей истории я отношусь довольно спокойно.

— В твоем случае она была закономерной или все произошло по воле случая?

— По сути, это было глубокой закономерностью, по­скольку я был человеком левых взглядов. Но обстоятель­ства, при которых все произошло, — чистая случайность. Обстоятельства выглядели даже комичными.

Это был 1968 год. Памятный для всей Европы год студенческих волнений, которые кто-то называет бунтом, кто-то революцией. Во Франции, во всяком случае, дело дошло до того, что власть короткое время просто валялась на улице. Де Голль тогда в панике бежал сюда в Германию, в Баден-Баден, под защиту расквартированных здесь фран­цузских воинских частей. По Западной Германии тогда тоже прокатилась мощная волна студенческих протестов. Мы выступили против законов о чрезвычайном положении, которые готовилось принять правительство, возглавляемое в ту пору христианским демократом. Правительство гото­вилось к гражданской войне. Республиканцы, то есть нео­нацисты, тогда были на марше. С 11 процентами голосов они уже прорвались в ландтаг (земельный парламент. — Примеч. авт.) Баден-Вюртемберга. Общество бурлило.

И вот после одной из демонстраций в Майнце мы с товарищами по учебе заскочили в пивнушку. Мы целый день ничего не ели. Сделали по-студенчески скромный заказ: каждому по кружке пива и суп-гуляш. Когда же пришло время расплачиваться, обнаружилась наша непла­тежеспособность. Было стыдно. Не хватало каких-нибудь 20—30 пфеннигов. Мелочь, но все же... И тогда сидевший за соседним столиком человек, который, наверное, в отцы бы мне сгодился, обратился к официантке: «Фройляйн, при­несите господам студентам еще по кружке пива и запишите это, пожалуйста, на мой счет». Через минуту он уже сидел за нашим столиком, сразу же возникла дискуссия, говорили о политике. Наши мысли могли не всегда совпадать, но как-то сразу все почувствовали общую расположенность друг к другу. Кто ее разберет — эту химию человеческих отношений?

Тогда я еще не знал, что эта встреча за столиком в пив­ной была моим первым контактом с сотрудником разведки ГДР.

— Ну, положим, за 2—3 кружки пива человека не за­вербуешь...

—Потом мы не раз встречались с этим человеком, было много полемики. Я был привержен социалистической идее. Но к реально существующему социализму относился кри­тически. Этот человек во многом способствовал тому, что мои взгляды изменились. Я понимал, что в социалистиче­ских странах масса проблем, там сделано много ошибок, но постепенно приходил к выводу, что там заложен фундамент для построения более человечного общества. Передо мной встал выбор: либо красивые социалистические фантазии где-то там в облаках, либо нечто реальное—пусть с ошиб­ками, пусть с проблемами... Я принял решение. Через три месяца я впервые отправился в ГДР.

— Поколение 1968 года называют бунтарским. И в то же время говорят, что за прошедшие 30 с лишним лет оно очень сильно изменилось, обуржуазилось, отреклось от своих идеалов. В качестве примера приводят, в частности, нынешнего министра иностранных дел Германии Йошку Фишера. А как бы могла сложиться твоя жизнь, если бы не та случайная встреча?

— Я не знаю, что такое поколение 1968 года. Это были слишком разные люди. Кто-то из них действительно сделал неплохую карьеру, прорвался на самый верх. Тот же Йошка Фишер, к примеру. Взлет его выглядит невероятным. Ведь объективно у него для этого были слишком ограниченные возможности. Он ведь нигде не учился, и даже со школь­ным образованием у него были проблемы. Но он был че­столюбив. Очень честолюбив. И без каких-либо зачатков совести. В своем довольно ограниченном мирке он с по­мощью интриг и насилия пробился в лидеры. Ради этого он также активно пользовался фразерством с идеологической окраской. Во Франкфурте он ведь буквально воевал с «зе­леными». И только тогда, когда «зеленые» во Франкфурте преодолели пятипроцентный барьер на очередных выборах, он смекнул: в этих «зеленых» есть нечто, что следовало бы заключить в объятия и оседлать. И всего лишь через год Йошка Фишер оказывается во главе «зеленого» движения во Франкфурте. Как это ему удалось? Он просто сменил один набор фраз на другой, вступил со своими людьми в ряды «зеленых» и опять с интригами пробился наверх. По­том он стал министром по вопросам окружающей среды в земле Гессен.

Чтобы прорываться к власти—все дальше и дальше — Йошка Фишер всегда торговал своими политическими пожитками, тем, что на новом этапе становилось для него обременительным хламом. Вот сейчас говорят, что он пре­дал идеалы «зеленых». Да не предавал он их идеалы — их у него никогда не было! И ничуть он не изменился. Он остался верен себе.

Что же касается моих собственных видов на жизнь до встречи с сотрудником разведки ГДР, то карьера в рамках какого-то капиталистического предприятия меня не устраи­вала. Дело, в котором я мог бы найти себя, виделось мне как участие в проектах по оказанию помощи развивающимся странам. Но мне судьбой был уготован другой путь.

— Путь в НАТО. Эта организация постоянно деклари­рует прозрачность и безобидность своих намерений. Ну не военная машина, а какая-то открытая душа, отверстая, впрочем, — не будем заблуждаться — как капкан. Легко ли было проникнуть в эту открытую душу?

— С улицы, как в моем случае, очень трудно. Поэтому задача внедрения в нггаб-квартиру блока передо мной вообще не ставилась. В конечном счете я оказался в международном штабе генерального секретаря. Люди, которые попадают в этот сравнительно небольшой круг чиновников, направляются соответствующими министерствами стран—членов альянса либо спецслужбами. Я же в то время работал в одном из бан­ков Брюсселя. У меня не было никакой протекции, и уж тем более я не мог получить какое-то официальное направление. Опять помог случай. У меня был знакомый, работавший в НАТО. Однажды он сказал мне, что там требуется экономист, свободно владеющий иностранными языками и прочими не­обходимыми для данной должности качествами. Моей специализацией по образованию была политическая экономия. Я бешо говорил по-английски и по-французски (я ведь учился во французском университете). Как позже выяснилось, на эту вакансию претендовало более 70 человек.

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 54
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности