Франц Гальдер писал в своем дневнике о стратегическом значении ржевского противоборства

Казалось, от удара под Москвой германские войска совершенно обессилены, но им удается держать прочнейшую оборону. А наша более чем миллионная армия, рвавшаяся на запад, в течение трех с половиной месяцев («Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция 8 января – 20 апреля 1942 года») почему-то не может ее пробить. Тяжелые, кровопролитные бои идут еще долгие месяцы, но выбить из Ржева врага не удается.

Вдруг в начале марта 1943 года – и это другая загадка – немцы сами оставили город, отступили на 150–200 километров к западу и, по сути, открыли нашей армии путь на Берлин. Правда, это было только начало пути к победе.

Так почему ушли немцы? «Гитлер разрешил, наконец», – говорит в воспоминаниях генерал Гроссман. Значит ли это, что разрешил, поняв бессмысленность сопротивления, учитывая огромные потери и признав явное превосходство нашей армии. Тогда почему наше командование постеснялось сказать людям правду и 3 марта 1943 года выдало сводку. «Несколько дней назад наши войска начали решительное наступление на Ржев. Сегодня после длительных и тяжелых боев они взяли город».

Итак, наши войска вошли в Ржев, и Черчилль лично поздравил Сталина с этим событием, подчеркнув: «Мне известно, какое большое значение Вы придаете освобождению этого пункта».

Так ли уж значим был Ржев?

«Столь долгое (14 месяцев) стойкое сопротивление врага в округе Ржева – очень существенная глава истории войны, – считает известный историк Вадим Кожин. – …Эти бои представляли собой, по существу, единственное безусловно достойное действие наших войск почти за весь 1942 год – между победой под Москвой в самом начале этого года и победой под Сталинградом в его конце. Более того: без героического – и трагедийного – противоборства под Ржевом иначе сложилась бы и ситуация под Сталинградом… Чтобы убедиться в первостепенной, исключительной значимости противоборства под Ржевом, достаточно вглядеться в один из важнейших источников по истории боевых действий в 1941–1942 годах – «Военный дневник» тогдашнего начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии Франца Гальдера: Ржев здесь буквально в центре внимания начиная с 3 января 1942-го… Таким образом, был свой объективный смысл в ржевском противоборстве и у нас, и у врага – правда, кардинально различный смысл: сопротивляясь под Ржевом, враг отдалял свое поражение, а мы, атакуя его, приближали свою победу.

Впрочем, и некоторые другие историки придерживаются того же мнения: «Не было бы Ржева – не было бы и Сталинграда. Именно потери, которые понес враг под Ржевом, помогли отстоять город Сталина».

Потери действительно были огромны – за 14 месяцев раненых, убитых и взятых в плен более 1,1 миллиона человек. Красная Армия сковала до 1/6 части всех дивизий Восточного фронта (для сравнения: под Сталинградом воевало около 1/4 всех солдат вермахта). А наступательная операция 30 июля – 23 августа 1942 года отвлекла от Сталинграда 3 танковые и 9 пехотных дивизий.

А вот историки Тверского края более категоричны в своих оценках. Автор книги «Ржевская битва: Полвека молчания» Олег Кондратьев привел выдержку из письма к нему известного ученого, доктора философских наук, начальника Института военной истории Министерства обороны Дмитрия Волкогонова. Тот писал: «Ржев можно отнести к одной из самых крупных неудач советского военного командования в Великой Отечественной войне. И, как у нас водится, об этих трагических событиях написано всего несколько скупых строк. По-человечески это понятно: никому не хочется вспоминать о своих ошибках и просчетах, в том числе и знаменитым полководцам. В то же время долг памяти перед десятками тысяч погибших в ржевских лесах и болотах наших соотечественников, отдавших Родине все, что они имели, требует вспомнить эти события. Военачальники распорядились их судьбами и жизнями бездарно. Политики, привыкшие рассматривать человека как статистическую единицу, списали эти чудовищные потери на войну и забыли о людях и их праве на память. Это варварский, но, к сожалению, очень часто встречающийся в нашей трагической истории подход к человеческим судьбам, к цене человеческой жизни. Он еще не изжит до конца, его отзвуки слышны и сегодня».

Кондратьев приводит данные, освобожденные от грифа секретности в 1993 году. «На Ржевско-Вяземском плацдарме с начала января 1942 года по конец марта 1943 года были проведены три крупномасштабные операции: Ржевско-Вяземская (3 января – 20 апреля 1942 года, общие потери 776 889 человек), Ржевско-Сычевская (30 июля – 23 августа 1942 года, общие потери 193 683 человека) и Ржевско-Вяземская (2—31 марта 1943 года, общие потери 138 577 человек). Во всех трех операциях погибли 1 109 149 человек. Но даже такая страшная цифра потерь, возможно, занижена. Кроме перечисленных трех операций, на Ржевском выступе на протяжении 1942–1943 годов постоянно велись активные боевые действия, не прекращались тяжелейшие кровопролитные бои. Это свидетельство того, что потерь было существенно больше.

Считая страшные людские потери, полное разрушение города результатом не столько героизма советских солдат, сколько грубых просчетов советского командования, спровоцированных Сталиным, местные краеведы не поддержали несколько раз возникавшую идею присвоения Ржеву звания «Город-герой».

А вот другое мнение. «Ныне – в соответствии с общей тенденцией – многие авторы самым резким образом осуждают Сталина за то, что он отдавал приказы о все новых атаках на этом участке фронта, увеличивая страшные потери. Но теперь, задним числом, легко решать подобные проблемы. Представим себе хотя бы, что врагу тогда требовалось всего лишь 12–15 минут (даже при малых в сравнении с нынешними авиаскоростях), дабы долететь от Ржева до Москвы…» – пишет Вадим Кожин. И далее: «Приходится сказать, что цифру 1 миллион 109 тысяч 149 издатели почерпнули из уже упоминавшегося изданного в 1993 году статистического исследования под названием «Гриф секретности снят». Но они – вольно или невольно – побуждают своих читателей полагать, что эта цифра имеет в виду убитых в упомянутых «трех стратегических операциях». Между тем, как явствует из указанного исследования, речь идет о выбывших по той или иной причине из строя воинах, в том числе раненых, заболевших, обмороженных. Что же касается «безвозвратных потерь», то есть погибших либо попавших в плен воинов, в Ржевских операциях их было не свыше миллиона, а в три с лишним раза меньше – 363 664 человека. Конечно, и эта цифра страшная, но, говоря о наших потерях, уместно было бы поставить вопрос и о потерях врага. Так что до бесконечности можно приводить полярные мнения историков и исследователей. И до бесконечности задавать вопросы. Например: почему практически единственный выезд Сталина на фронт был именно в Ржев? Почему «странной, ненужной» назвал эту поездку после войны главный маршал артиллерии Новиков? «Не хотел ли Сталин своими глазами увидеть Ржев, эту «занозу», которую не могли вытащить из-под Москвы 14 месяцев?! Почему в 1995 году в городе с трудом нашли средства, чтобы отремонтировать главный городской обелиск? Почему «Ржевскую мясорубку» – самую кровопролитную битву Великой Отечественной войны – государство и официальная наука вычеркнули и из истории войны, и из истории всей страны»? – читаем у ржевского историка Светланы Герасимовой.