новых парней, которые ничего не стоили. Но капитан отступил только из-за меня. Когда он увидел, что я ранен, его взяло за сердце. И вот я здесь по его приказу. «Висенте, — сказал он мне, — ты пойдешь в убежище капитана Кустодио. Там у меня брат, и он присмотрит за тобой». Негр с трудом говорил, и его голос звучал глухо.

Бенто подошел к Висенте совсем близко: глаза у него впали, борода отросла.

— Я, наверно, похож на кающегося грешника. За всю жизнь меня ранило всего один раз, в ногу, и то, когда я был еще мальчишкой.

Бенто пошел на кухню, сварил кофе, потом уложил негра в комнате в гамак.

— Сеу Висенте, сеньор отдохнет. Все уладится.

— Это не дело для кангасейро — лежать в гамаке и ждать выздоровления. Человек должен жить и умирать в бою. Вот только мне тяжело, что мой кум прекратил атаку из-за меня. А все оборачивалось для нас хорошо…

И вдруг, сделав попытку приподняться, он весь передернулся:

— Такая боль во всем теле. Но нет, это еще не конец. Нет. Я уверен, что на этот раз встану…

Когда Висенте взял чашку горячего кофе, Бенто коснулся его руки и почувствовал, что тот весь горит как в огне. Негр хотел что-то сказать, но голос его становился все слабее, и вскоре он заснул.

Тогда Бенто вышел из дому и увидел перед собой Рассеченную Губу. Чтобы не разбудить негра, он увел его под пальму.

— Ранение негра привело капитана в отчаяние, — рассказывал посланец Апарисио. — Кангасейро оставили много убитых на улице. Парни полковника Леутерио были вооружены правительством. Во время перестрелки я находился у выхода на центральную улицу. Накануне я был на ярмарке в Жатоба и принес капитану сведения об отзыве из города батальона солдат. Но оказалось все же, что у полковника под ружьем находилось больше людей, чем предполагал Апарисио Сынок, это была бешеная атака. У капитана насчитывалось около ста человек, к нему пришли люди из Бом-Консельо, и операция была хорошо подготовлена. Потом я встретил отряд, когда он возвращался в каатингу Негра несли в гамаке, и мне приказали доставить его сюда. Мы шли по каатинге окольной дорогой всю ночь. Нам повезло — негру стало лучше Этот черт ни разу даже не застонал. Я положил его на ветки, и никто не подумал бы, что он ранен. Капитан сказал мне: «Доставь кума Висенте в Рокейру, и через пятнадцать дней он будет здоров». Тебе он велел передать деньги. Теперь я поспешу в Такарату, там должно быть много новостей. Отряд Апарисио переправился через реку и ушел в Сержипе. Капитан Кустодио, когда узнал о случившемся в Жатоба, подскочил в кровати, как дикий кот. Я видел, старик лежит в своей постели — краше в гроб кладут; и все плачет. Старый Кустодио не в своем уме.

После ухода Рассеченной Губы Бенто осознал всю тяжесть своего положения. Он понимал, что на его плечи теперь легла большая ответственность. А что если негр умрет? Ему целые дни придется проводить здесь и быть негру Висенте слугой, матерью — всем. В доме ничего нет, кроме кувшина с настойкой арники, сохранившейся еще с того времени, как здесь жила мать. Ее пил Домисио после того, как был ранен. Бенто разыскал настойку — к счастью, осталось еще полкувшина. Ночью, когда негр проснулся, он дал ему выпить кружку воды с настойкой. Лицо негра пылало, руки были горячие как огонь.

— Это пройдет. Пуля оставила след там, где прошла. Завтра мне станет лучше. На этот раз осилю. Занимайся своими делами и оставь меня одного. Не обращай на меня внимания. У меня хватит силенок вынести это. Я уверен, что не умру в гамаке, — с трудом проговорил негр и замолчал.

Бенто был в тяжелом раздумье: «Если бы Алисе знала об этой моей жизни, она не согласилась бы выйти за меня». Он вспомнил, с какой злобой мастер говорил всегда о кангасейро. Безусловно, жениться — и все будет кончено. Он чувствовал себя подлецом за то, что скрывал от Алисе свою тайну. Любовь к ней, огонь, охватывающий его от одного присутствия любимой, — все меркло при мысли о тайне, которая может погубить его счастье.

Два дня спустя негр Висенте был уже другим. Температура упала, и, хотя он был еще слаб, во что бы то ни стало захотел «для порядка» встать и походить по огороду. Бенто видел, как он вставал: весь сгорбившись, как будто боялся, что внутри что-то оборвется. Шел он, с трудом волоча ноги.

— Вот так-то, сынок, видно, негру придется долго дожидаться, прежде чем все пойдет на лад.

Он сел в гамак и за весь день не прилег. Бенто приготовил ему вяленого мяса с маниокой; негр не сказал ни слова.

Висенте был ко всему безучастен и, казалось, потерял всякую связь с миром. Бенто оставил его одного и ушел повидаться с Алисе. Спустившись к подножию горы, он встретил Ассунсион:

— Женишься, паренек? Готовишь дом для молодой?

Бенто отделался первой пришедшей в голову фразой и собрался идти дальше, но негритянка не унималась:

— Паренек, говорят, что Апарисио опять вернется в Жатоба? И вернется! Парни полковника могут заказывать себе саваны! С Апарисио никому не справиться.

В доме мастера Алисе встретила жениха, как обычно, с радостью. В то утро семья Жеронимо узнала через матуто, попросившего напиться, что в Жатоба прибыли солдаты из трех штатов. Люди, проходившие на ярмарку в Такарату, рассказали Зе Луизу, что кангасейро переправились через реку и что у них было много раненых. У полковника Леутерио убили какого-то родственника, и больше двадцати человек было ранено. Правительство прислало из Пириньяса целый железнодорожный состав с солдатами из штата Алагоаса во главе с майором Лусеной. Зе Луиз слышал еще много разных историй; говорят, что негр Висенте умер, — кто-то видел, как кангасейро несли его в гамаке. Поговорив с Алисе. Бенто пошел проведать старого Кустодио: вот уже два дня, как он не был в энженьоке; но Бенто не застал капитана дома. Мастер беспокоился:

— Сынок, я уже собирался идти за тобой на гору. Думал, не случилось ли с тобой чего.

— Нет, мастер, ничего не случилось, просто из Ассу пришел один негр, он работал вакейро еще у моего отца. Беднягу треплет лихорадка, он идет в Брежо, пришлось остаться помочь ему. Но, слава богу, к утру все прошло.

— Сынок, откровенно говоря, я очень опасаюсь за капитана. Не иначе как старик ушел на могилу побеседовать с сыном.