Не знаю, права я или нет, но на всякий случай убрать эту статуэтку из спальни принцессы не помешает.

– Скажите, ваше высочество, откуда здесь эта пастушка?

Луиза смотрит на меня как на сумасшедшую. И я ее вполне понимаю.

– Пастушка? Но при чём здесь она? По-моему, она очень милая. Мне ее подарили.

Я выдыхаю:

– Кто подарил?

Ее высочество не успевает ответить. Дверь в спальню отворяется, и чопорная дама, присев в положенном реверансе, сообщает:

– Ваше высочество, герцогиня де Жуанвиль просит аудиенции.

Я вижу удивление во взгляде дамы, когда она замечает беспорядок в спальне, но она достаточно вышколена, чтобы сделать вид, что всё в порядке.

– Ну, что же, очень кстати! – вдруг говорит ее высочество. – Я приму герцогиню в гостиной. Надеюсь, вы присоединитесь к нам, ваша светлость? Мы все вместе сможем побеседовать о так заинтересовавшей вас пастушке. Ее подарила мне именно Жуанвиль.

Клэр приседает при нашем появлении, почтительно приветствуя принцессу, и я с удовлетворением замечаю, как вытягивается ее лицо, когда рядом с Луизой она видит меня.

– Если бы я знала, ваше высочество, что вы не одна, то не побеспокоила бы вас.

– Нет-нет, Клэр, – возражает ее высочество. – Очень хорошо, что вы пришли. У ее светлости есть к вам некоторые вопросы.

Принцесса располагается на диване (похоже, что она не поверила мне, потому что не проявляет ни малейшего волнения), а герцогиня бросает на меня взгляд, напрочь лишенный хоть какой-то приязни.

– Я слушаю вас, ваша светлость!

Луиза не предлагает нам присесть, и мы вынуждены стоять друг против друга – обе напряженные, натянутые как струны. Принцесса же наблюдает за нами с заметным любопытством – как зритель в театре. Я понимаю – мы для нее примерно одинаковое зло. Женщины, готовые на всё ради благосклонности ее брата.

Но сейчас мне стоит думать не об этом.

– Скажите, сударыня, не вы ли подарили ее высочеству фарфоровую пастушку?

Клэр пожимает плечами:

– Кажется, да. Вы хотите такую же, ваша светлость? К сожалению, я не помню, откуда она у меня появилась. Но у меня есть к ней пара – милейший фарфоровый пастушок. Если изволите, я велю доставить его к вам нынче же вечером.

Она ведет себя довольно естественно. Не проявляет страха, не пытается отвести взгляд. А легкое беспокойство, кажется, вызвано совсем другим – она не понимает цели моего вопроса!

Я качаю головой:

– Боюсь, сударыня, пастушок не может быть равноценной заменой пастушке. Если, конечно, у него нет точно такого же ведра, наполненного жидкой ртутью.

И снова – никакой паники. Только обычное удивление, вполне понятное в такой ситуации.

– Ртуть? – переспрашивает она, и тонкие брови ее сходятся у переносицы.

А я только сейчас задумываюсь – знает ли вообще эта аристократка о существовании химических элементов? Вряд ли в программу ее домашнего обучения входили естественные науки.

Кажется, Луиза думает о том же.

– Ваша светлость, вы знаете, что такое ртуть? – в голосе ее слышна ирония.

Герцогиня почти обижается:

– Разумеется, знаю, ваше высочество. Но я понятия не имела, что в том ведерке именно она. Это для красоты, да?

Либо это действительно неведение, либо отличная актерская игра.

Я считаю до десяти, пытаясь сдержать рвущийся наружу гнев.

– Нет, сударыня, отнюдь не для красоты. Да будет вам известно, что данный металл обладает очень сильными свойствами.

– Металл? – изумляется Клэр. – Но разве металл может быть жидким?

Кажется, она не так невежественна, как я думала.

– Ах, да! – восклицает она через секунду. – Я вспомнила! Ртутью, кажется, лечат чесотку!

На сей раз ее голубые глаза сияют от восторга.

Даже не знаю, что сказать. Вполне возможно, что она права. Я слышала о том, что долгое время ртуть использовали в медицинских целях. Кажется, Иван Грозный лечился ею от сифилиса. Кто же тогда мог знать, что такое лечение приносит куда больше вреда, чем пользы?

И тогда вся вина герцогини заключается лишь в том, что она подарила милую безделушку Луизе, желая порадовать принцессу.

Но я не готова просто так отступить.

– Нет, сударыня, – снова возражаю я, – ртуть даже в малых количествах может привести к серьезным проблемам со здоровьем. Ее пары настолько токсичны, что могут вызвать бессонницу, потерю памяти, головные боли, повлиять на легкие и почки. А длительное нахождение рядом с источником этих паров может привести к смерти!

Герцогиня чуть бледнеет, и на обычно гладком лбу ее появляются морщинки.

– Кто надоумил вас сделать ее высочеству именно этот подарок? И не советую вам лгать! Предупреждаю – вы можете быть обвинены в государственном преступлении! В покушении на жизнь сестры короля! – я говорю наугад, но запугать ее сейчас – это единственная возможность узнать хоть что-то.

Я мельком смотрю на Луизу. Но принцесса по-прежнему невозмутима. Она ничего не ждет от этого разговора.

– Вы понимаете, с кем разговариваете, ваша светлость? – похоже, Клэр решила, что лучшая защита – нападение. – Я буду жаловаться его величеству!

– Сомневаюсь, что его величество встанет на вашу сторону, сударыня. Его давно уже интересуют причины странной болезни ее высочества, и если вдруг принцессе станет лучше после того, как пастушка исчезнет из ее спальни, боюсь, этого будет достаточно, чтобы отправить вас в тюрьму.

– Что за бред! – Клэр повышает голос, но ее уверенность в собственной правоте, похоже, уменьшается.

– Просто скажите, кто передал вам эту пастушку?

– Да она стояла в моей собственной спальне много лет! – уже почти выкрикивает она. – Что вы скажете на это, ваша светлость?

Тупиковая ситуация. У меня нет ни малейшего доказательства ее вины. Да, возможно, и самой вины вовсе нет. И всё-таки я хватаюсь за соломинку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– А когда она стояла в вашей спальне, в ведерке пастушки тоже была ртуть?