Чем дольше Калеб присматривался к Виллоу, тем больше убеждался, что она приучена заботиться о себе и о тех, кто с ней рядом. Ее никак нельзя было назвать южной леди, к разряду которых он относил ее на первых порах.

«Должно быть, бог заснул в то время, иначе он не должен был позволить Виллоу броситься в объятия такого негодяя, как Рено. Она слишком хороша для него. Она не могла знать, что из себя представляет Рено, иначе она никогда бы не отдалась ему. Я окажу ей услугу, когда прихлопну этого сукиного сына.

Она будет моей женщиной до того, как снова увидится с ним. Я не двинусь из этой долины до тех пор, пока Виллоу не станет моей, и тогда даже смерть ее возлюбленного не сможет что-либо изменить».

— Спасибо тебе за моих лошадей, Калеб, — тихо повторила Виллоу. Она стояла все в том же положении, касаясь лбом груди Калеба. — Я должна тебе больше, чем в состоянии заплатить.

— Виллоу, — еле слышно произнес Калеб.

Она открыла глаза и откинула голову назад, чтобы увидеть его лицо. Никогда еще искорки в ее карих глазах не казались Калебу настолько красивыми.

— Ты спасла мне жизнь, когда подстрелили Дьюса, — сказал он. — Ты принесла мне боеприпасы и потом отстреливалась рядом со мной… Ты мне ничего не должна.

— А сколько раз спасал мне жизнь ты с того времени, как мы покинули Денвер?

— Это разные вещи.

— Почему?

— А потому, — Калеб наклонился и прикоснулся к губам Виллоу, — что ты меня наняла для этой цели.

— Ты очень хорошо выполняешь свою работу… да и другие вещи делаешь не хуже.

Виллоу думала о том, насколько заботлив он был к лошадям, но она не успела сказать об этом, как на ум ей пришли другие примеры того, насколько искусен был Калеб. Румянец залил ее щеки.

Калеб слегка улыбнулся и подразнил ее губы кончиком языка.

— Разве? — спросил он. — А что ты имеешь в виду?

— Ты отлично знаешь сам, — пробормотала Виллоу.

— Нет, я не знаю, — сказал он, покачав головой и скользнув ртом по ее губам. — Скажи мне.

Виллоу отвела взгляд и подумала, что ей надо поучиться вначале думать, а уж потом говорить. До встречи с Калебом она не замечала за собой подобной импульсивности. А вот после знакомства с ним она все время попадала в ситуации, когда ей приходилось краснеть.

— Должно быть, ты имеешь в виду, что я словно из-под земли сумел достать тебе костюм для езды, — предположил Калеб.

Губы Виллоу сложились в улыбку. Она посмотрела на него сквозь длинные ресницы.

— Ну что ж, это одна из вещей.

— И еще седло.

Улыбка Виллоу стала шире.

— Да.

— И еще умею ловить форель.

Щеки Виллоу прямо-таки заполыхали.

— Так как, Виллоу? Я прав? — переспросил Калеб. Руки Калеба скользнули к ее бокам. Могучие мускулы перекатились под кожей, когда он медленно поднял девушку до уровня своих глаз. — Это та вещь, в которой я силен? В ловле форели?

Виллоу кивнула и хрипло произнесла:

— Ты в этом особенно силен.

Несколько мгновений Калеб в молчании, под гулкий стук собственного сердца, смотрел на полные розовые губы Виллоу. Затем он нагнулся и взял ее рот в быстром, обжигающем поцелуе, который заставил Виллоу напрячься. Его язык коснулся глянцевой поверхности ее сомкнутых зубов.

— Открой их для меня, — шепнул он. — Дай мне попробовать этот теплый мед.

Он куснул ее за нижнюю губу. Когда она ахнула от удивления, он проник языком в рот и стал дразнить Виллоу, пока она не задрожала в его руках. В конце концов она вздохнула, и ее язык робко коснулся его языка, как бы возвращая поцелуй. Удивительное сочетание сдержанности и отзывчивости в девушке напомнило Калебу о собственном намерении — поцеловать Виллоу в следующий раз лишь тогда, когда она попросит его об этом.

Но он был не в состоянии ждать. Медленно и неохотно, проклиная страсть, которую разбудила в нем Виллоу, Калеб поднял голову. Открыв глаза, он увидел, что Виллоу с изумлением смотрит на него.

— А в поцелуях я тоже силен? — хрипло спросил он.

Густо покраснев, Виллоу произнесла с укоризной:

— Калеб!

— Если я в этом плох, скажи мне, что я делаю не так. Я хочу доставить тебе удовольствие, Виллоу. Я от души хочу тебя порадовать… Я хочу этого, — шептал Калеб возле ее губ, — я очень этого хочу.

Когда Виллоу произносила его имя, ее губы дрожали, и это больше всего волновало Калеба. Несмотря на неукротимую страсть, которая владела им, его поцелуй был нежным, не требующим от Виллоу ничего такого, что выходило бы за пределы ей известного.

Целомудренность поцелуя удивила Виллоу, ибо она явно чувствовала страсть и напряженность в теле Калеба. Эта сдержанность придала ей уверенности, равно как и его утренняя готовность прекратить ласки. Ведь несколькими днями раньше, когда он расчесывал ей волосы, а затем стал горячо целовать ее и трогать плоть, которую никто из мужчин никогда не трогал, ее отпор откровенно рассердил Калеба.

Раньше, но не сегодня. Сегодня Калеб не сердился. Сегодня Виллоу казалось, что в ее жилах течет солнечный свет и мед.

Она положила ладони на плечи Калеба. Ей хотелось, чтобы ее пальцы ощутили не шерсть рубашки, а тепло тела под ней. Виллоу украдкой погладила упругие мышцы, с удовольствием ощущая шелк волос на груди.

Калеб напрасно ждал, когда Виллоу откроет губы для более страстного поцелуя. Она подарила ему поцелуй такой же целомудренный, как и он ей, после чего вздохнула и стала гладить его, отчего он едва не застонал. Ее нежные пальцы и видимое удовольствие, с которым она дотрагивалась до его груди, вызвали в нем настоящий пожар.

И в то же время Виллоу не делала попыток повторить поцелуй, сделать его более страстным, чтобы он стал прелюдией к чему-то более интимному.

Калеб подумал, уж не относится ли Рено к разряду тех мужчин, которые любят причинять женщинам боль в постели. Этим может объясняться внезапно родившийся у Виллоу страх, когда его рука легла между ее ног, но это не объясняет, почему его так упорно защищала Ребекка. Она была откровенно избалованным, изнеженным ребенком. У нее всегда на первом плане были шалости, любовь, радости жизни. Грубый человек не завоевал бы ее сердца, ее верности, она не отдала бы ему свою честь. Она могла полюбить лишь подлинного джентльмена.

Внезапно Калеб подумал, что сам он вряд ли отвечает образу джентльмена, в особенности в настоящий момент. От него пахло лошадьми, тяжелой работой, он был одет в не первой свежести одежду. Этого не скажешь о Виллоу. От нее постоянно пахло лавандой, луговыми травами и летом. Неудивительно, что она не горела желанием сближаться с ним.

— Я признаюсь, в чем я еще силен, — сказал Калеб, опуская девушку на землю и отступая от нее на шаг. — Я еще и лозоискатель.