На красном бархате лежал кулончик в виде изумрудного листочка на золотой цепочке. Самый очаровательный и нежный кулончик на свете!

Если я откажусь, то потом этого просто не перенесу!

Да и оборотень выглядел таким смущенным и славным…

В общем, у меня рот не повернулся отказаться от украшения и сообщить о своем отказе. Вместо этого я поблагодарила мужчину и с удовольствием примерила украшение.

По правде говоря, мне уже самой хотелось пойти с ним на бал. Но я сама уже не понимала – чтобы позлить кое-кого, или просто… хотелось.

Перед дверью в обитель ректорессы я, сама не знаю, почему спрятала кулончик под платье, постучала и тут же заглянула:

– Вызывали, фэссара Готени?  

Ответом мне была тишина – кабинет был пуст. Наверное, не следовало заходить… Но, с другой стороны, если бы она не хотела, чтоб кто попало шлялся по ее кабинету, то заперла бы его.

В общем, я зашла – как-то не хотелось ждать под дверью, в коридоре. Еще проректора встречу – ну его!

Что делать, если ты оказываешься в кабинете ректорессы Академии Крылатых, а ее самой нет на месте? Разумеется, ничего не трогаешь и не рассматриваешь, а садишься в посетительское кресло и терпеливо ждешь.

Честно, я так и хотела сделать. Но заметила кое-что интересное и не удержалась. Это был пьедестал из цельного куска аметиста, высокий и узкий столбик, украшенный вычурными серебристыми деталями. В прошлое мое посещение я не заметила его, так как он находился в арке, в углублении. Да и по сторонам я в тот раз, если честно, не смотрела.

А на круглой подставке пьедестала лежал уже знакомый мне пожелтевший от времени череп с дыркой посредине лба.

Я обрадовалась, как родному, и, повинуясь какому-то непонятному импульсу, потянулась к нему…

– Ветки от меня убери! – взвыл череп и клацнул зубами в опасной близости от моего пальца.

Ну надо же, а на экзамене, помнится, нужно было призыв проводить, чтоб он ожил и откликнулся!

Но, раз такой нахал, то лучше б и молчал в тряпочку.

– Здравствуйте, – на всякий случай благовоспитанно сказала я.

– Чтоб ты к шиликунам в великое пекло провалилась, деревяшка! – не стал поддерживать вежливую беседу череп. – Ненавижу тебя, поняла? Ненавижу!

У меня было, что ему сказать, но, пожалуй, смешно и глупо браниться с человеком, который умер много лет назад. Точнее, с его останками.

– Не надо так волноваться – вам, наверное, это вредно. Простите меня, что тогда на экзамене вас побеспокоила…

– Ты испортила мне всю жизнь! – патетически воскликнул череп на это. – Равнодушное, дурное и противное бревно!

Эй, а вот сейчас было обидно! «Бревном» меня еще никто и никогда не обзывал!

Но не успела я ответить, как откуда ни возьмись явилась ректоресса Готени. Череп тут же замолчал, а женщина покровительственно обняла меня за плечи, отвела от аметистового пьедестала и усадила в кресло.

– Характер у него не очень в последнее время, – доверительно сообщила она.

Я хотела спросить, кому принадлежит череп, но решила, что это будет странный вопрос. Да и какая мне, в сущности, разница?

– Что ж, Хэллия… – начала Готени, сложив руки замком. – Вижу, дружба с моей внучкой у вас не клеится…

– И вряд ли когда-нибудь склеится, – уточнила я.

Слава Дриадьей Праматери, что до нее наконец-то это дошло! Может, она наконец-то поймет, что селить нас вместе было очень плохой затеей, и разрешит мне выехать из гостеприимного Фурьиного покоя?

– Я понимаю, что теплых чувств ты к Сурии не пытаешь, – продолжила ректоресса. – Она считает, что ты увела у нее любимого…

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

– То есть, ты хочешь сказать, что слухи, которые идут про тебя и фэсса Аэлмара…

– Абсолютнейшая чушь и провокация, – отчеканила я.

– Пусть даже так, – Готени резко откинулась в своем кресле и смерила меня прищуренным взглядом. В этот момент она здорово напоминала Сурию в гневе. – В любом случае мне пересуды о связи проректора со студенткой совершенно не нужны. Тем более сейчас, когда в академии присутствует королевский ревизор…

Ага, учитывая, что он сам щеголял передо мной обнаженным торсом и лично пригласил на бал у короля, подобные слухи вряд ли его шокируют!

Но вслух я этого, разумеется не сказала.

– В общем, честно скажу, Хэллия, несмотря на то, что ты внучка моей подруги, я бы не стала это терпеть, – продолжила Готени. – Если не одно но…

Она оборвала фразу так интригующе, что я чуть было не спросила, какое «но».

– Настало время поговорить с тобой откровенно, – сказала ректоресса.

Она взмахнула рукой, и из ее пальцев заструился серый туман, клубы которого свились в некое подобие окошка. Маленького окошка в пространстве. В следующую секунду я увидела в этом окошке сгорбленную седую старуху. Глаза ее были завязаны тряпицей.

– Я не вижу… – проскрипела она. – Скрыто, скрыто… Темно. Я не могу увидеть. Молодая сможет… Молодая, зеленая и золотая. Молодая! Я – нет… Молодая увидит…

Видение исчезло, растаяло, словно дым, оставив меня в полном недоумении.

– Это последняя пифия в нашем королевстве, матушка Гасда, – пояснила ректоресса. – Я очень долго добивалась, чтобы она приняла нас с Сурией, и вот недавно это случилось.

– Зачем?

– На всех женщинах нашего рода лежит проклятье, – негромко сказала Готени, глядя мне в глаза. – У нас не получается принимать свой истинный облик. Только промежуточную фазу. Но становиться драконами мы не можем. Не могу обращаться в дракона я, моя дочь, и Сурия тоже… Я очень много изучала это проклятье и пыталась снять его, но безуспешно… Я узнала, что пророчица сможет увидеть, как это сделать. Поэтому, когда ты появилась на экзамене, я схватилась за эту ниточку, хоть и понимала, что, скорее всего, ты обманываешь о своем даре. По правде сказать, я надеялась на матушку Гасду. И вот – долгожданная аудиенция, и… Ты слышала, что она сказала, Хэллия.  

– А что такого она сказала? – промямлила я, прямо-таки чувствуя, как над моей головой сгущаются тучи.

Вернее, даже не тучи, а целая воронка. Смерч!

– Это ты! – с небывалым энтузиазмом воскликнула ректоресса. – Ты – молодая провидица, которая предречет, как снять проклятие с женщин моего рода!

– Я?

Как интересно, если у меня в душе нет этого предсказательного дара?

Ну все, это чересчур! Если до этого еще было как-то более менее, то Готени меня окончательно добила. Нужно писать папе записку, раз у него все готово к побегу, и прятаться в каких-нибудь глухих лесах, катакомбах, что остались от Столетней войны нашего народа с плеврами.