– Мы проведем дополнительные репетиции, подстроимся под тебя. И дадим тебе возможность как следует порепетировать с Джейсом, – сказала миссис Ховард.

– Мне нужно несколько минут. – Я потащила Марисоль по проходу, мы сели на крайние сиденья.

– Дарси, дыши. У тебя получится. – Она постучала пальцем по листкам роли. – Согласно моим точным подсчетам, если твои неправильные мозги помножить на четыре дня, получится «нет проблем».

Я сморщила нос:

– Мне придется играть с Лондон. А тебе прекрасно известно, какой милой она со мной была.

– Да-а, но Лондон не сможет оказаться в центре внимания, если ты не сыграешь ее очаровательную кузину Беатриче. Поверь мне, Лондон будет вести себя прилично.

Лондон. Смогу ли я вообще смотреть на нее, не представляя при этом, как я прижималась всем телом к ее парню, стоявшему у шершавой стены в подворотне? Мысли толкали меня из стороны в сторону, внутри был лишь туман нерешительности. Мне нужно было что-то. Книги? Нет, на этот раз даже не книги. Я хищно посмотрела на бирюзовую сумку Марисоль.

– Жвачка. Мне нужна жвачка.

– Какую тебе?

– Давай все.

Глаза Марисоль расширились. Она привычным движением раскрыла сумку, одну за другой достала несколько упаковок жвачки и разложила их веером на ладони.

Мое дыхание стало хриплым. На лбу собрались бусинки пота, под черной футболкой он тоже чувствовался. Я открыла пластинку коричной жвачки, положила в рот и начала жевать.

– Во-первых, как я могу сделать вид, что я Алисса? – Я взяла пластинку апельсиновой и запихнула в рот. – У нее фигура миниатюрная. Не то что моя.

– Тебе не нужно быть Алиссой. Просто дай свою трактовку Беатриче. Мы с мамой подгоним костюмы. Это несложно. Все ткани у меня остались, об этом не переживай.

Я вытащила пластинки из всех упаковок и одну за другой отправила в рот. Я жевала. Жевала раздраженно и зло. Марисоль взглянула на мои белки:

– Да что с тобой? Ты меня пугаешь.

– Мне страшно. Я в ужасе. – Еще пластинка мятной. Челюсти непрерывно работали, размалывали, и суть того, о чем меня просили, сдавила мне грудь.

– Тебе, моей подруге с планеты книг, ничего не стоит запомнить этот текст.

Это была правда. Но дело было не только в этом. Актеры топтались вокруг, все зависело от моего ответа, и его пора уже было дать. Можно было хранить в себе постыдные тайны и делиться ими с мальчиками, которые не имели никакого значения, но я обязана была сказать подруге настоящую причину моего тихого безумия.

– Марисоль, ты ведь читала пьесу.

– Конечно. Эй, костюмы-то мои!

Теперь арбузная пластинка.

– Марисоль, ты ведь смотрела спектакль.

– Сидела рядом с тобой и смотрела, прямо в твой день рождения. Куда ты клонишь, не пойму?

Еще две пластинки. Пора бы уже остановиться. Мне надо это произнести. Выразить это в словах.

– Ради бога… а-а-ы-а-а. – Конечно, к этому моменту я вообще не могла говорить из-за гигантского комка жвачки. Отделив от него добрую половину, я завернула цветной шар в салфетку. – Пятый акт, – повторила я. – Важная сцена в конце пятого акта.

Марисоль кивнула:

– Так… это прямо перед свадьбой Геро и Клавдио, да? Когда Беатриче и Бенедикт пререкаются, отрицая то, что влюблены друг в друга… Там такое сексуальное напряжение? Великолепная сцена. Ты справишься. Я помогу тебе расслабиться.

Я застонала, продолжая жевать, и прижала пальцы к вискам:

– Да не в этом дело. Это я смогу сыграть. Надеюсь, что могу, – добавила я.

– А в чем тогда дело?

– В поцелуе. – Ну вот, я это произнесла, вытолкнула, невзирая на изрядное количество жвачки и волнение. – Бенедикт целует Беатриче в самом конце. И не просто чмокает в щечку.

– Нет, он берет в ладони ее лицо и выразительно смотрит. Впрочем, да-а, на прошлой неделе Джейс Алиссу поцеловал. Причем страстно!

– А теперь я буду Беатриче. Я, а не Алисса. Я буду целоваться с Джейсом Доннелли.

Марисоль посмотрела озадаченно:

– Ди, могло быть и хуже, он очень даже…

– Я знаю, какой он. И не в этом проблема. – Теперь я выплюнула всю жвачку, на нервной почве свербило в горле. – Ты уже со многими целовалась. Алисса, наверное, тоже. И Джейс целовался точно не с одной девчонкой. А я нет, – прошептала я. – Никогда ни с кем не целовалась.

Это подруге было известно. Но только теперь она поняла, что все это будет значить для меня. Поняла и прочувствовала. Я видела это по ее закушенной губе и разрумянившимся щекам. Я открыла текст роли на финальном акте:

– Если я сыграю Беатриче, мой первый поцелуй случится на этой сцене. Если не на самом спектакле, то уж точно на одной из дополнительных репетиций. У всех на глазах. – Я ахнула. – Под критику и комментарии? Фу. – Я откинулась на деревянном сиденье.

Голос Марисоль смягчился:

– Но вообще-то это будет ненастоящий поцелуй.

– С технической точки зрения – нет. Но, настоящий или нет, это все равно поцелуй. Губы парня на моих губах. А тут еще у Бенедикта перед поцелуем реплика о том, что он зажмет Беатриче рот. После такого нельзя заменить ремарку на «Бенедикт тепло обнимает Беатриче».

Марисоль обхватила мою руку:

– Знаю, о чем ты, малышка. Я все понимаю. Тебе решать, что ты готова принять, а что нет. – Она указала рукой на сцену. – Но ты им нужна. Всей школе. И… – Ее мобильник прожужжал. Сообщение. Быстро прочитав его, подруга закинула сумку через плечо. – Маме, как всегда, в последний момент назначили примерку, так что близнецов на гимнастику везти мне. – Лицо подруги сникло. – Lo siento, amiga[41]. Не хочется вот так тебя здесь оставлять.

У меня стучало в висках.

– Ничего, иди. Я разберусь.

– Дарси, – предостерегающе сказала она.

– Иди. Пока.

Когда она исчезла в проходе, я снова уткнулась в текст.

Бенедикт: Стой! Рот тебе зажму я!

Подняв глаза, я нашла взглядом Джейса. Он беседовал с Лондон и миссис Ховард. Джейс соответствовал всем требованиям к красивому парню, какие я только могла придумать. Высокий, стройный, черноволосый, с темно-зелеными глазами и с голосом под стать нежному бархату его камзола. И еще он был порядочный. И теперь мир требовал – умолял, – чтобы я поцеловала этого парня на сцене и захлопнула еще одну часть моей жизни в ловушке печатного текста. Каждый раз, предаваясь мечтам о первом поцелуе, я представляла обворожительную версию себя, прекрасную и взволнованную, наедине с парнем. Но вместо этого я проживу еще одно костюмированное действо, залитое искусственным светом и ненастоящими чувствами.